– Думаю, что считаю, милорд. – пристыженно покраснел солдат.
Пока капеллан беседовал с сержантом, ауксиларии подвезли к проходу в чрево ледяной горы еще один аппарат. Теперь в нескольких метрах от застывших врат стоял цилиндр на толстых металлических ногах с острым навершием, как две капли воды похожем болтерный снаряд, но отличавшийся продолговатыми бороздами, расположившимися вдоль оболочки. Позади висела лебедка, а сбоку находился монитор с маленькой клавиатурой. Солдат затрещал по кнопкам и, зашипев, машина, будто какой-то паразит, впилась появившимися клешнями в землю. Мгновение спустя, прогремел выстрел. Снаряд с легкостью пробил вытесанный кусок льда, как пуля пробивает плоть. Цепь, потеряв своего ведущего, обвисла в ожидании. Ненадолго. Лебедка закрутилась с бешеной скоростью, натягивая железный трос. Медленно, не торопясь, льдина начала выползать из застывшей во времени бело-голубой стены. Аппарат не переставал напряженно жужжать, тянув к себе мерзлую глыбу. После того, как дверь выехала из обители хлада достаточно для того, чтобы с ней закончить, пара ауксилариев подбежала к ее бокам и сточила всё лишнее термальными резаками. Лишнего было очень много. Поэтому оставшимся от величавого ледяного отродья куском оказалась небольшая льдинка, обхватившая раскрытый в виде крюка металлический снаряд. Подбежавший солдат моментально расколол ее ударом молотка, не оставив от входа в артерии ледяного гиганта ничего, кроме воспоминаний. Открывшийся проход вел в сплошную, синюю темень.
Возведение форта было почти закончено. Неприступные стены стояли так, словно были здесь всегда. Площади было вполне достаточно, чтобы содержать в «стойле» мотоциклы легионеров и оснастить легионеров местом для тренировок, во время не принадлежащее операциям, и защитных маневров, в случае осады. Несколько крытых башен давали хороший обзор, позволяющий усмотреть любых противников, решивших, что воины Империума им по зубам. Оборудование скрытого в теле айсберга бункера было делом важным, но однозначно второстепенным. Сыкрин не мог просто стоять, видя, как люди вокруг него занимаются работой, отчего то и дело помогал солдатам, перемещая тяжелые материалы.
Прошло несколько часов, пока вся постройка была закончена и братья Белого Шрама прибыли в свою обитель. Скрип огромных дверей дал всем находящимся внутри понять, что сегодняшняя охота была закончена. Встав из-за стола, капеллан с широко раскинутыми руками встретил своих товарищей.
– Как прошла охота? – отсалютовал Сыкрин, радуясь воссоединению после короткой разлуки.
– Более, чем отлично, брат. – довольно ответил Алжен, опередив капитана. – Будто шторм, настигший одинокий фрегат, мы поглотили этих ничтожеств, оставив их погребенными в пучине снежной глади.
Космодесантники утвердительно кивнули.
– Да, так всё и было. – подтвердил слова друга Джогатен. – Зеленокожие были обречены с момента, как мы высадились. Полагаю, ты тоже не терял время зря?
– Взгляни вокруг. Оглянись назад. – Астартес указал рукой на стены, башни и другие сооружения. – Доказательства того, что я не прохлаждался, прямо перед твоими ретинальными очами.
– Неплохо-неплохо. Доказательства вполне существенны, так что они принимаются. – улыбаясь под лицевым щитком, капитан подошел к брату, облаченному в броню смольного цвета, и сжал его запястье.
Величественная крепость изнутри казалось более простой конструкцией, чем снаружи. Заведя средства передвижения в маленький ангар, больше похожий на увеличенный гараж, космодесантники начали привыкать к новому пристанищу. Прежде всего, Астартес требовалась подготовка к следующей встрече с орками. Поэтому каждый стал по очереди уединяться в стальном помещении, служившем оружейной.
К стоявшим, что-то обсуждавшим и ждавшим своего череда Алжену и Дызинсину боязно подошли два солдата.
– Разрешите обратиться? – спросили ауксиларии.
– Разрешаем. – пожав плечами, в унисон сказали десантники.
– Почему ни вы, ни остальные легионеры этой роты, не соизволили дать нам поручения насчет ухода за вашим оружия? Или прочего?
Легионеры сначала переглянулись, потом опять обратили взор на двух мужчин, а потом выдержав короткую паузу, залились смехом.
– Воины Имперской Армии, скажите же, сколько у меня рук? – обратился к служащим Дызинсин.
– Д-две? – ответил один из военных вопросом на вопрос.
И этот вопрос был встречен еще одной очередью хохота, не скрытого динамиками шлемов.
– Кровь Императора… Ты что, не уверен? – не переставал улыбаться десантник.
– Нет, нет, нет! – растерялся мужчина. – У вас две руки, сир Дызинсин!
– Все правильно. Так вот, ауксиларий, раз у меня есть две руки, зачем мне человек, который будет делать за меня мою работу? – наклонился легионер.
Оба рядовых сглотнули комок страха, подступивший к горлу, и встали смирно.
– Дызинсин, перестань их пугать. – положил руку на плечо и выступил вперед Алжен. – Это был не укор, солдаты, вольно. Контингент Империума на Ирре Минор определен и укомплектован. Для страха здесь мест нет. Мой брат не хотел вас обидеть или испугать, я вам всё объясню. Взгляните на нашего капитана, Джогатена. – указал на своего начальника Белый Шрам. – Он воюет с Каганом с самих кочевых войн на Чогорисе. Или Мундус Планус, если называть на готике. Тогда Хан Ханов дал Джогатену цель и инструмент её достижения, а он обязался чтить этот жест, по-своему. Не давая оружия в руки никому. Мы последовали его примеру. Это не высокомерие или чрезмерная осторожность, мол, мы не хотим подпускать кого-то к нашим болтерам и мечам, из-за опасений, что их испортят, вовсе нет. Смысл в том, что это преданность. И нет для нас признака преданности более показательного, чем хранение девственности своего клинка и курка. Мы дали Хану слово, а он дал нам орудия, поэтому пока мы способны сами за ним ухаживать и заботиться без чьей-либо помощи, мы будем продолжать это делать.
– Но мы же можем хоть как-то вам услужить? – переглянулись ауксиларии.
– Думаю, да. – отзеркалили их братья. – Умеете готовить что-то вкуснее жареной подошвы? Мы бы с удовольствием потрапезничали. Да и наши товарищи, я уверен, тоже проголодались. Ведь так, Дызинсин?
– Да, брат.
– Начнем сию секунду. – закивали солдаты и умчались, исчезнув за дверями сарая, ставшего кухней подразделения.
Алжен проследил за служащими взглядом, садясь на скамью у стола.
– Зачем ты им всё растрепал? – огрызнулся Дызинсин. – Да, они ауксиларии, но всё ещё обычные люди. Это дело нашей роты. О нём знают даже не все наши братья.
– Ты считаешь их недостойными? Они будут делить с нами лагерь. Если ты не доверяешь им, то странно, что доверяешь мне. – поднял голову десантник с оттенком детской, неприсущей ему, наивности. – Ты можешь смеяться, храня в душе опаску к своим союзникам? Не поворачиваясь к ним спиной, воевать с ними плечом к плечу? Я — нет.
– Еще несколько таких фраз и я приду к Кагану просить о том, чтобы и тебя отправили на обучение мастерству капеллана к Несущим Слово или Кровавым Ангелам.
– Сумасшедшие фанатики или кровожадные серафимы? Воистину, богатый выбор ты мне предоставил, брат.
– Другого не имею. – ухмыльнулся Дызинсин.
Ночь украдкой застала слуг Империума. Каждый был занят своим делом. Будто муравьи, люди крутились, выполняли задачи необходимые для поддержания гнезда. Часы быстро сменили минуты, и тьма опустилась на небосвод, скрыв воинов от глаз палящего негреющего солнца, Чондакс Альфа-Прайм.
Сыкрин сидел за одним из столов, расправляя железные крылья крозиуса. Проведя пальцем по кончику крайнего пёрышка, десантник остановился и обратил взор наверх. На бескрайнее поле, засеянное светящимися семенами далеких, недостижимых звёзд. Даже искушенный полетами сквозь тысячи световых лет пустотного вакуума и неизмеримых величин Имматериума, взгляд Сыкрина всё равно умудрялся наслаждаться этим простым произведением природы. Он задумался, что где-то там бушует изумляющая буря. Прекрасное слияние космических стихий, неподатливое и опасное, поэтому и вызывающее интерес и желание приблизиться. Будто необузданный скакун, ждущий всадника, который сможет его приручить, коим был V-й легион. Он любил просто лицезреть красоту, неважно, где её можно было найти. Разъезжая воображением среди абстрактов, Сыкрин часто пытался размышлять о высоких материях. Ему бы хотелось войти в историю не только, как воин, но и как мыслитель. Увидеть свои цитаты в философских догматах. Но он заставал себя за тем, что его идеи примитивны или уже рассказаны. Это рождало в его сердце разочарование в самом себе. Но этим младенцам грусти не суждено было взрасти, их родитель душил переживания в зародыше. Из-за чего, спустя долгие годы, душа Сыкрина превратилась в кладбище несбывшихся надежд.