Ждать, в данной ситуации, было равно греху, а потому Кантриер запрыгнул на своё сидение, поставил стопы на ударные платформы, набрал в лёгкие воздух, прильнул губами к головке инструмента и, расположив пальцы на отверстиях, начал играть.
Сливаясь в роковом танце с мелодией флейты, выстрелы разразились по всему лагерю и округе.
– Ауксиларии! Уходите через тоннели! – кричал Джогатен, поднимаясь и обнажая клинок под стук барабанов.
Прислушавшись к приказу, Сатон Новен отдал указания своим подчинённым, укрываясь за хлипкими стенами одного из зданий.
– Данно, возьми с собой пятерых, или кого сможешь, и уходите! Выберитесь через запасной лаз и вызовите подмогу! – орал на солдат офицер.
В ответ на это, Гитан Данно хотел сказать, но только подумал и лишь прошептал так, что никто не услышал: «Рад был служить вам, сэр Новен».
Приготовив волкитный разрядник, велитарий высунулся из-за угла и стал прикрывать отступающих рядовых. В этой ужасной суматохе, выстрелам зачастую было предназначено промахнуться.
– Твою мать! – проклинал себя офицер, не уставая нажимав на курок. – Часовые! Развернуть болтеры и начать перекрёстный огонь! Изрешетить предателей!
Покинув своего командира, Гитан Данно гусиным шагом пробрался в одну из оружейных и вывел двоих человек. Действия каждого Белого Шрама и их подопечных совершались с надрывом, через силу. Всех до сих пор не покидала тяжесть разочарования невообразимого коварства. Задержавшись у задней стены, ауксиларий пытался взять себя в руки и подловить момент, чтобы пробежать в ледяные катакомбы. Ведя рядовых за собой, Гитан Данно не ожидал того, что последует дальше. С железных помостов, прорвавшись и прикончив несколько часовых, спрыгнул альфа-легионер и направил заряжающийся плазменный пистолет на солдат.
– Смерть Лже-Императору. – приговаривая гвардейцев к гибели, произнёс Астартес.
Данно расслышал сзади шорканье. Находившийся за товарищем ауксиларий пытался навести мельта-ружьё на своего палача. Это было тщетно. Судьба людей была предопределена с момента, когда альфарийцы зашли в лагерь. Гитан Данно закрыл глаза и представил свой дом — отца, приветствовавшего его, и мать, готовящую ужин. И даже тогда рядовой подумал в унисон со своими сослуживцами: «За Императора…». Но судьба ошиблась.
Будто молния среди ясного, тихого неба, Алжен появился из ниоткуда и одним яростным взмахом грозовых когтей отрезал руку космодесантника, держащую плазменный пистолет. Упав наземь, конечность заляпала каплями крови из разорванной раны шлем Данно. Но Белому Шраму этого было мало. Ведомый ненавистью к ренегатскому поступку, Алжен начал без остановки прошибать броню, защищающую туловище врага. Альфа-легионер пытался вырваться, но усилия были тщетны. В ритм ударам барабанов Кантриера, Алжен превращал внутренности изменника в фарш.
– Почему?! ПОЧЕМУ?! – ревел десантник.
Финалом жестокого представления было погружение в живот альфарийца обоих кулаков повёрнутых друг к другу тыльными сторонами ладоней. Резко дёрнув в стороны, Буревестник разорвал предателя напополам, окропив кровью стоящих рядом ауксилариев. Оборвав жизнь своего бывшего брата, легионер повернулся к военным.
– Я вас прикрою. Передатчики у вас?
– Так точно, лорд Алжен. – закивал ауксиларий.
– Тогда пошли. – повернулся спиной к солдатам десантник.
Прикрывая вояк, Астартес быстро провёл подопечных ко входу в темно-синий лабиринт. Забежав внутрь, ауксиларии остановились и повернулись к своему спасителю.
– А теперь уходите. – сказал на прощание Алжен.
– Что? Лорд Алжен, но ведь…
– Я приказал вам уйти! – прорычал Белый Шрам.
– Сами они не уйдут. – возник из пыла битвы Сай Гон. – Там могут быть враги.
Появившийся десантник сжал запястье друга и кивнул. В глазах читались волнения за брата. Отпустив руку товарища, десантник повернулся к вояке.
– Уходим, Гитан Данно. – велел Сай Гон.
– Так точно, сэр! – принял приказ ауксиларий.
Пройдя совсем немного внутрь ледника, Сай Гон остановил солдата, державшего на изготовке мельта-ружьё.
– Расплавь потолок. Нам нужно завалить вход.
– Как прикажите, милорд. – сказал рядовой и направил дуло оружия вверх.
Отряд из трёх ауксилариев и одного Астартес повернулся ко входу и застал смотрящего на них Алжена.
– Для меня было честью служить с вами… Братья. – позволил себе момент слабости десантник.
Каждый из стоящих меж морозных стен застыл, обдумывая эти слова, когда гигантский кусок льда отделил сослуживцев. Сай Гон со злости ударил в ледяную стену кулаком, а затем повернулся к подчинённым.
– Не стойте столбом, у нас нет времени на шок. – строго отдал приказ десантник, когда капля прокатилась по его щеке.
По указу керамитового атланта, ауксиларии развернулись и двинулись дальше, сквозь вереницы застывших во льдах коридоров. В то же время, Алжен, убедившись, что товарищи в хоть какой-то безопасности, вернулся в гущу братоубийственного сражения.
Белые Шрамы кое-как отбивались от атак бывших братьев. Усилиями воинов Ауксилии, отвлекавших предателей болтерными залпами тяжелых орудий, у легионеров появился шанс выжить в мясорубке. И хоть ренегаты и клали обычных людей пачками, вклад, внесённый их жизнями, был неоценим.
– Не сдаваться, солдаты! – кричал Сатон Новен, поливая альфарийцев волкитным огнём. – Стоять до конца!
В сторону велитария, сзади, прорубая путь сквозь нескольких солдат, двигался альфа-легионер. Это заметил Сыкрин, отбивающийся от наседающего врага. Стоя близ стены оружейного арсенала, Сатон Новен, опьянённый ненавистью и страхом, пытался сжечь праведным лучом как можно больше предателей, пока к нему приближался сапфировый посол смерти. Капеллан в момент заблокировал последующую атаку своего противника и ударом крозиуса сверху вниз припечатал тело к земле, размозжив голову, после чего ринулся к командиру ауксилариев в попытке спасти человека, а вместе с ним и одну из последних крох гуманности, оставшуюся в пост-человечной душе. До офицера тридцать пять метров. Палач в тринадцати. Он не успеет. Сыкрин кричал про себя: «Нет, нет, нет…». Капеллан, желая отсрочить смертный приговор солдата, метнул в сторону альфарийца свой крозиус. Изменник увернулся от посланного в его сторону снаряда и настиг жертву.
Легионер ударил цепным мечом, после чего, положив руку на поясницу велитария, схватил открывшийся позвоночник человека и метнул тело через себя, используя хребет офицера, как рычаг. Будто ненужная тряпичная кукла, Сатон Новен упал на спину. Аккомпанемент Кантриера придавал ужасающей сцене драматизма, терзающего сердца Сыкрина еще сильнее. Довольный собой, альфариец плавно, но быстро шёл в сторону полумертвого мужчины, дабы закончить то, что начал.
– Гидра Доминатус. – произнёс предатель с холодной гордостью, будто это не суждение, а факт превосходства.
На секунду он повернул голову и встретил расплату за свои действия. Обхватив талию, Сыкрин сбил десантника с ног и повалил того навзничь. Поверженный Змий попытался выбраться из захвата, направив в шею Белого Шрама зубцы своего клинка. Но Сыкрину это было нипочем. Ловким движением руки, капеллан выхватил боевой нож и воткнул его в ладонь, держащую пиломеч, заставляя альфарийца выронить оружие. Следующим движением Буревестник пригвоздил руку предателя к земле. Но тот не был готов сдаваться и попробовал направить дуло болтера в сторону Белого Шрама. Сыкрин схватил ствол болт-пистолета и увёл его в небо, пока альфариец безуспешно несколько раз нажимал на курок. Удерживая брыкающуюся, словно недобитый зверь, руку с огнестрелом, легионер верный своему отцу и Императору ударил кулаком в соединение керамитовых плит доспеха, парализовав конечность врага. Предотвращая даже мельчайшую вероятность побега, Сыкрин прижал коленями руки Альфа-легионера и начал избивать его лицо. Под неутихающую симфонию далёкого музыканта, предвещающую смерть, капеллан осыпал керамитовый лик сына Альфария мощными, неостановимыми ударами. Желая заглянуть в душу, если таковая была у ренегата, Белый Шрам лишил того шлема и снял свой, освободив голову от металлической клетки, теперь мешающей воину проявить ранее неизвестные ему эмоции.