– Нашему? Неужто меня ждет повышение? – улыбка Джогатена была фальшивой, даже лукавой. Такой она стала после случившегося на луне Ирры Майорис. Казалось, будто он только что осознал, что это конец, но как Белый Шрам, он не может встретить его без оскала на лице. – Гогал? Капитан твоего Кешика… Будто у него был выбор.
– Грядут перемены в истории, боевой брат. И напишем мы их своей рукой и так, как мы того захотим.
– Я тебя понял. – встав и «отряхнув» с себя руку своего товарища, сказал Джогатен. – У тебя есть моё слово — я выступлю на твоей стороне.
Два космодесантника скрепили этот договор крепким, как керамит, рукопожатием. Хасик нойон хан оставил своего собеседника в одиночестве, размышляющим над этим безрассудством, на которое он поставил свою жизнь. Джагатай Хан, великий воин, чья преданность может сравниться лишь с его мастерством владения клинка. Сможет ли отец отказаться от своего долга ради своих сыновей и, самое главное, ради себя? Или же он проведет вечность в поисках искупления за года Крестового похода? Будет он рад торжествовать победу? Или просидит в медитации до самого конца времён, пытаясь вымолить прощение у самого себя? Обо всем этом думал Джогатен. И о том, что он может с этим сделать. И единственным решением, к которому он пришел, было встречей со своим капелланом, знающим, что нужно Астартес, сомневающимся в своих поступках.
Поток ветра от открывшейся двери, затушил свечи, при которых всегда читал капеллан. Натуральный свет добавлял каюте Сыкрина таинственности, мистики. Мерцающие тени, будто скрывали в себе нечто более страшное, чем полки с книгами. Но это не волновало Джогатена, разрушившего мистерию этой комнаты своим появлением.
– Брат! Кхм, точнее, брат. – довольно высокий для космодесантника голос, с которого тот начал предложение, сменился на привычный бас. – Приветствую тебя.
– Приветствую, брат. Я так понимаю, во время тренировок, стучать тебя не учили? – захлопнув книгу, саркастично высказался капеллан. – Разве нам, и тебе в особенности, не нужно готовиться к прибытию на планету наших братьев?
– Да, но я хотел с тобой кое-что обсудить. Как ты думаешь, почему мы делаем то, что мы делаем? – глаза Джогатена были наполнены уверенностью, что для того, чтобы получить то, что он желает, моральное разрешение на удовлетворение своих еретических позывов, достаточно было просто подождать и услышать ответ Сыкрина. Так, и было, но интерпретация, которую предложил Джогатену его возбужденный разум, отличалась от того, что закладывал в свои слова капеллан.
– Брат, у всего есть своя цель. Например, Император. Его предназначение — это давать цели другим. Он архитектор твоей и моей жизней. Жизней мириад планет и неисчислимого количества населяющих их людей. Цель же Великого Хана — завоевание и бесконечная охота. Наша же цель, наше предназначение — это держаться нашего отца. – Сыкрин аккуратно обнял своего брата. – И я уверен, что это не закончится, пока мы с тобой живы и пока жив наш отец. Я знаю, ты боишься того, что мы, Каган, не сможем выжить в новом мире Империума. Но, я тебя уверяю, брат, Галактика столь же безгранична, сколь мудрость Хана. А это значит, что нам всегда будет чем заняться.
– И это… Даже так, неужели ты думаешь, что мы поступаем правильно? – опять вопросил Джогатен.
– Конечно, я задумываюсь над этим. В нашей, человеческой, природе заложены сомнения. И, знаешь… Это прекрасно, брат. Так как ведет к истинной доблести, чести и уверенности в своей правоте. Ведь… Если ты, даже сквозь сомнения, сможешь понять, что то, что ты делаешь правильно, это сделает твою волю крепче, ноги быстрее, а руки тверже. – голос Сыкрина обрел нотки тревожности. – Брат, твои сомнения для меня не новы, и я знаю, что ты никогда не отвернешься ни от меня, ни от Кагана, но меня беспокоит твое сегодняшнее возбуждение. Это из-за новостей о произошедшем с лордом Магнусом?
– Да… Скорее всего. Настало время трагичных событий.
– Брат, я тебя понимаю. Мне тоже очень тяжело. То, что произошло на Ирре Минор… – затих капеллан. – Это оставило шрам на каждом из нас. Глубокий шрам… Но ты должен осознавать, что тот, кто за этим стоит хочет манипулировать нами. И хвала грозовым пророкам, эти грязные игры нас не затронут. Каждый, – Сыкрин сначала ткнул пальцем в грудь собеседника. – из тех, кто идет за Каганом, достоин своего клинка. Помни об этом.
– Спасибо. Спасибо за твои слова, брат. Ты, в очередной раз, доказал, что твоя мудрость и человечность заслуживают исключительного звания, которое ты носишь.
– Так же, как и ты доказал, что твои сомнения ведут тебя по правильному пути.
– Да. Знаешь, у меня есть ощущение, будто где-то внутри тебя, есть что-то, о чем не знает никто. Даже ты сам. – сказал Джогатен, оставляя каюту, но на мгновение он обернулся. – И еще, брат. Сегодня постарайся не выходить из своей «кельи» без необходимости. Твоя участь не понадобится, так что ты можешь отдохнуть.
– Спасибо за разрешение, командир. – поблагодарил капитана собеседник. – Для твоего спокойствия, отмечу, что я и так не собирался заниматься чем-либо еще, кроме изучения книг.
– Это хорошо. Это отлично. – стихая, почти про себя, вымолвил Джогатен, оставляя комнату, в то время как Сыкрин зажигал опять свечи, расставленные на столе.
========== ГЛАВА V Предложение. Забытый талант ==========
Попытавшись перестать нервничать, мужчина, с виду лет сорока пяти, остановился около стены и начал приводить свое дыхание в порядок. Вдох. Это было тяжело. Выдох. Когда машина для убийств сначала отчитывает тебя, как новобранца неспособного выполнить стандартный боевой приказ, а затем чуть не расплавляет твое лицо кислотной слюной, это оставляет след и не вызывает безоговорочного желания сталкиваться с ней опять. Вдох. Страх вперемешку с чувством долга боролись друг с другом, будто гладиаторы на арене. Выдох.
Немного успокоившись, мужчина двинулся дальше по коридору, опираясь на металлическую стену. Еще немного, и он окажется в каюте капеллана. Задумавшись, над тем, что его ожидает, служащий Империума ускорил шаг и перестал использовать металлическую поддержку для своей походки. До каюты капеллана осталось десять шагов.
«Любопытно, на что она похожа? Ведь… капелланов в легионе более не насчитывается. Она должна быть исключительной. Или, хотя бы, примечательной.» – размышлял Кантриер.
Семь шагов.
«Естественно, в каюте должна быть приличная, по аскетичным меркам Легио Астартес, библиотека. Все же, для того чтобы быть назидателем необходимо разобрать каждую строку моральных учений не один десяток раз.»
Четыре шага.
«А военные трофеи? Быть может, капеллан любит оставлять себе на память черепа, павших пред Имперской Истиной ксеносов? Хотя, такое занятие, скорее всего, сверх меры напыщенно для господина Сыкрина.»
Один шаг.
«Кровь Императора…» – Кантриер, мало не в слезах, взмолился Повелителю человечества. – «Куда я себя завел… Почему я? Почему не один из сотни пиктографов, летописцев или других заблудших в это место несчастных?»
Один шаг.
«Может, в этом и нет ничего ужасного, но… Зачем я космодесантнику? Тем более, капеллану. В этом же нет никакого смысла. Я — никто. Даже меньше, чем никто. Если он решит воздать мне за тот случай, я надеюсь, смерть будет быстрой.» – предавался раздумью мужчина, застыв перед входом в личные покои. – «Да спасет меня Император…»
Рука потянулась к кнопке, оповещающей воинов в своих комнатах, если к ним пришел посетитель, но остановилась. Массивные, тяжелые двери зашипели, раскрывая металлическую пасть, готовую проглотить мелкого человека. И перед Кантриером выросла фигура, в своей титаничности более напоминавшая линкор класса «Глориана», возникнувший перед фрегатом, коим был Кантриер.
– Ты все же пришел. Не испытывая опасения или страха. – величественно молвил Астартес. – Это… воодушевляет меня.
– Господин, мои эмоции никогда не помешают мне выполнять свой долг, а именно — служить вам. Я благодарю вас за возможность исполнить вашу волю на благо Империума. – голос Кантриера был холоден и нерушим для восприятия обычного смертного, но от обостренных чувств космодесантника не могла ускользнуть даже малейшая нотка страха или беспокойства за свою жизнь.