Разъезжая то вперед, то назад на своих металлических конях под постепенно ускоряющиеся лютневые аккорды, Алжен и Дызинсин рубили метающихся в разные направления зеленомордых, пока Сай Гон и Дансик прижимали их с другой стороны, создавая небольшой исток этой зеленой воды, двигающийся в сторону капитана. В то же время, Джогатен отъехал и развернулся, готовясь к маневру.
«Ну что ж, сейчас посмотрим, что смог устроить Тайк Фэн.» – подумал командир, несколько раз дернув ручку газа гравицикла, после чего повернул ее до упора, направляясь к оркам.
Несясь на своей «Низинной Молнии», космодесантник начал сеять град из болтерных снарядов, все больше приближаясь к противнику. Система «Ураган» начала пробивать ряды племени с легкостью раскаленного меча, протыкающего незащищенную плоть. Три, пять, десять орков разом получали сквозные ранения, но не прекращали движения навстречу клинкам Империума.
Джогатен выпустил еще две очереди, отправляя разрывать плоть дюжины снарядов, целясь в механические суставы шагоходов и ритмично складываясь в одну мелодию с барабанными пассажами. Некоторые пули попали в цель, посадив одну из металлических бочек на гидравлическое колено, заставляя склонить «голову» перед палачами Боевого Ястреба. Несколько прочих смертоносных патронов угодили в «локоть» другой ходячей банки, парализовав конечность, держащую гигантскую винтовку, с которой еле мог сравниться по размерам даже тяжелый болтер. Оказавшись почти вплотную к оркам, Джогатен резко повернул руль гравицикла и наперевес со своим верным клинком кинулся в гущу сражения, моментально прикончив первых трех попавшихся орков, пока Сыкрин начинал повторять маневр капитана, а четверо их братьев брали орков в кольцо.
Но Джогатен не чувствовал ничего. Ни следа той радости, которая бушевала в его душе во время давних битв. Белоснежное торнадо крутилось среди зеленых крох, разнося их на еще более мелкие части. Но несовместимая с природой этого стихийного бедствия машинальность вызывала ощущение какого-то несоответствия, подделки. В отличии от других братьев и от былого себя, капитан не наслаждался сражением, а лишь выполнял рутинную, будто закручивание гаек, работу.
Капеллан, мастерски рассчитав момент просвета в этом водовороте смерти, ворвался в самое пекло. Раскидывая орков в разные стороны ударом бамперной части мотоцикла, Сыкрин создавал зеленый дождь этим довольно простым, но практичным трюком. В эти же мгновения, пастухи, коими являлась остальная часть подразделения, безостановочно сокращали численность своей большезубой паствы, сужая этот вихрь смерти с белым мотоциклетным ободом. Главный моралист роты приближался к банке, упавшей на колено, пораженное атакой Джогатена. Через несколько секунд, он выпрыгнул из своего сидения и набросился на примитивную, неудачливую, мелкую, будто ее пилот, боевую машину, повалив ее на спину.
– Смерть уже дышит в твой затылок, червь! – кричал Сыкрин, разрезая замки дверей серпентой «Укус Грозы», дабы вытащить несчастного гретчина. – Возрадуйся, дитя, ибо ты свободно!
Бедный низкорослый раб даже не понял, что произошло, когда рука размером с его голову охватила шею и вытащила из кабины. Через мгновение, глаза оркоида остекленели под хруст шейных позвонков ксеноса. Не дожидаясь прихода внутреннего удовлетворения, Сыкрин ринулся к оставшемуся контингенту орков, кружившемуся вокруг поверженного шагохода. Приземлившись на туловище ксеноса, мощным замахом размозжил голову врага, окрасив снежную поверхность в тёмно-красный цвет.
Джогатен не отставал от своего брата, прорубая себе путь к одной из оставшихся банок. Ураганная атака болтерами гравицикла подарила Белому Шраму преимущество в виде обезвреживания стрелкового вооружения боевой машины. Подбегая к своей жертве, капитан, будто ненасытный, кровожадный и опытный зверь, приготовился к увороту и контратаке. Приготовления, естественно, были ненапрасными, когда механическая рука просвистела мимо космодесантника. Восприняв это как приглашение к действию, воин взобрался по возникшему перед ним трапу и расположился на максимально удобном месте — «голове». Аки герой из древних легенд, убивающий бушующего дракона, Джогатен всадил сверкающее молниями копьё в макушку железной твари, умертвляя «мозг» существа — ничтожного пилота.
Сократив население племени почти вдвое, четверо пастырей поняли, что в сдерживании потребности более нет, поэтому, приготовившись к ультимативному приему, братья разлетелись в разные стороны. Развернувшись, каждый синхронно начал стрелять из орудий, приближаясь к центру зеленого урагана, складываясь, будто автоматонный квадрат. Эта комбинация означала для орков конец. Оказавшись в центре, раскидав оставшихся зеленомордых ничтожеств, Алжен и Дызинсин, Сай Гон и Дансик единомоментно покинули кресла своих машин и принялись сносить головы первых встреченных ими врагов под неустанную симфонию смерти. Эти пары космодесантников были идеальными убийцами, птенцами Боевого Ястреба, которым наконец-то была предоставлена возможность делать то, что они умеют лучше всего — убивать, неся волю отца и Императора. Схлестнувшись с противниками в смертельном танце, каждая пара стала отдельным подразделением Астартес. Каждый из тандемов воинов медленно продвигался к оставшимся шагоходам, чья жизнеспособность отсчитывалась стуками барабанов.
Сай Гон и Дансик, как две самозабвенные росомахи неслись на крыльях ярости к обреченной орочьей боевой машине. Дансика повалили на спину, пока его брат продвигался все дальше. Руки с оружием прижали к земле. Правая, вооруженная пиломечом, оказалась парализована коленями и руками зеленомордых. Левая, сжимавшая рукоять болтер, также оказалась в затруднительном положении.
– Мрази! Ха-ха-ха-ха! Идите сюда! – во всё горло, без устали, орал поверженный космодесантник, когда его брат заметил пропажу.
Сбив первых двух орков, державших Дансика за руку с болтером, сильным пинком, Сай Гон перехватил рукоять пиломеча, взяв его обратным хватом и засунув в чрева неудачников, пытавшихся удержать правую руку боевого товарища, сделав броню лежавшего посудой для «трапезы» — их внутренностей. Дело осталось за малым, и точку в этой короткой потасовке поставил выстрел меж двух глаз зеленого бедняги, поднявшего голову прямо перед дулом ручного громобоя Сай Гона. Всё произошло со скоростью, сравнимой с гербом легиона.
– А не слишком ли драматичными были твои крики, брат? – помогая подняться товарищу, спросил Сай Гон.
– Прости, – виновато ухмыляясь под щитком шлема, проронил Дансик. – Оно как-то само вырвалось.
– Нет времени на извинения. – злобно устремив взгляд в сторону своей жертвы, бросил Белый Шрам.
Гретчин как раз нажал на курок зажигания, направленный в сторону мешкавших Астартес, когда заметивший это Сай Гон толкнул брата ногой в живот, чтобы сойти с траектории шквала пламени.
– Ложись! – возопил в прыжке космодесантник, падая на спину.
Под монотонный стон Драза Кантриера, адский порыв пометил огненной рукой старших собратьев, отчего они, вереща, попадали наземь, изворачиваясь, будто еще живой зверь, попавший на вертел. Кожа медленно начала слезать с костей, капая на заснеженную гладь. Перекатившись в разные стороны друг от друга, космодесантники синхронно поднялись на ноги и пустились к машине, пилотируемой гретчином. Сай Гон слегка ускорился и оказавшись прямо у ног медлящего шагохода, спрятал оружие, выставив перед собой руки, сложенные в замок. Понимая, какую комбинацию хочет провернуть его брат, Дансик не мешкал. Он поставил ногу на импровизированную ступеньку и прыгнул вверх, прямо на туловище банки. Зацепившись рукой за «макушку» и быстро нащупав гранату, пока его брат прошел меж ходуль банки и изничтожал орков все дальше, Астартес бросил взрывчатку через узкий зазор, служивший оркоиду подобием визора. Исход был очевиден, поэтому Дансик сразу спрыгнул с поделки орков и ринулся к брату, оповестив того о своем возвращении выстрелами из болтера в его сторону. Метил Белый Шрам не в своего товарища, а в головы двух зеленых ксеносов за ним. Настигнув свои цели болт-снаряды, превратили мозги существ в неописуемую кашу, давая Сай Гону немного времени для воссоединения со своим другом. Возобновив смертоносную пару, братья продолжили наслаждаться кровопролитием под звуки музыки и собственного хохота.