За разговором соседи, заметно хмелея, пили медовуху, поэтому Зухра еще больше разволновалась, все падало с рук, она боялась, что захмелевший отец не сможет быть твердым, уступит уговорам соседа.
– Зухра наша у всех на виду росла, знаем, какая она трудолюбивая и работящая, – вступила в мужской разговор Сарбиямал-апай, – как родную доченьку будем ее любить, – слащаво пела она, – да и Ахат наш не из последних, вон как старался новый сруб привезти, только одно и твердил все время – поставлю новый дом, женюсь на Зухре, все для этого сделал, всему научился.
– Да, всему мужскому труду в лесу приспособился. Сруб же сам рубил в свободное от основной работы время, без отдыха, по вечерам, лишь бы успеть, – все нахваливал своего сына Сабир-агай и вопросительно смотрел на соседа.
Гадыльша же был в полном замешательстве. С одной стороны сосед, с которым делили все горести и радости, никогда не отказывая друг другу в помощи. Да и на самом деле жених завидный – упорный, сильный, работящий, и дом новый скоро будет. Вроде бы нет повода отказывать таким хорошим соседям, почти надежным друзьям. А с другой стороны – родная дочь… В его голове все это время звучала песня «Таштугай» и реакция дочери на судьбу несчастной девушки, отданной замуж за нелюбимого в далекие края. И его обещание: «Пока я жив, не бывать этому…» Да и как можно дать согласие, видя застывшие в ужасе, похолодевшие и умоляющие глаза дочери…
Поэтому он собрал всю волю в кулак, прокашлялся и начал свою речь:
– Да, сосед. Хорошая вы семья, дружная, работящая. Жаль вот вашего старшего Ямлиха, проклятая война забрала такого молодца, пусть земля ему будет пухом и в раю покоится душа. – И соседи, произнеся короткие молитвы и проведя сложенными ладонями по лицу, произнесли: «Аллах акбар», молча посидели…
– Никогда не посмел бы вам отказать, – все замерли, насторожились, у Зухры гулко застучало сердце, вся похолодела, – боюсь вас смертельно обидеть и поэтому прошу заранее простить, но я дал обещание Зухре, что никогда не отдам ее замуж без ее согласия… Я поклялся могилой ее матери и не смогу нарушить эту клятву…
– Сосед, дорогой, ты этим нарушаешь наши законы, кто же спрашивает согласия девушки, если родители договорятся? – недовольно перебил Гадыльшу Сабир.
Ахат весь почернел, он знал, что не мил он ей, что стоит Шакир между ними, поэтому и упросил родителей, не дожидаясь жатвы, засватать Зухру. Да и своим недалеким умом он надеялся, что главный его козырь – это новенький сруб. Что такому жениху не откажут.
– Все ты правильно говоришь, Сабир, – подбирая каждое слово, продолжал Гадыльша, – но у нас случай особенный. Вы же знаете, без матери растут мои дочки, и я все делал для того, чтобы они не чувствовали себя сиротками, и очень хочу, чтобы в браке они были счастливы, жили за крепкой спиной любимого человека… Я хорошо знаю свою дочь и поэтому вижу ее несогласие…
За столом повисла тяжелая тишина, даже было слышно, как покудахтывают возящиеся во дворе курицы, как на улице с криками бегают маленькие дети. Все посмотрели на стоящую у печи Зухру, она опустила глаза и с трудом, в знак согласия с отцом, дважды медленно кивнула…
После молчаливого, нервного ухода обидевшихся соседей Зухра весь день с тревогой выглядывала во двор, на улицу, за огород. Знала и чувствовала, что упрямый Ахат не оставит это просто так. Он обозлен и в таком состоянии мог повести себя как разъяренный бык. И чутье не подвело – к вечеру успела увидеть, как удаляются от села в сторону реки Мендым Ахат и Шакир. Она бросилась за ними, и вовремя: дойдя до тополей, места их детских игр, парни остановились, тихий степной ветер доносил грубые окрики Ахата, размахивающего руками. Он надвигался на Шакира, хватался за ворот рубахи, Шакир, защищаясь, срывал его руки, отскакивал в сторону. Зухра пустилась бегом. Пока она, задыхаясь, бежала, Ахат успел несколько раз ударить Шакира, тот держался, но силы были неравны. Когда после очередного замаха Ахата Шакир, поскользнувшись, упал и Ахат навис над ним со сжатыми кулаками, подбежавшая Зухра сильно потянула его за подол рубахи. Откуда у нее только взялись силы – она оторвала его от Шакира и встала между ними. Ее глаза горели злостью.
– Не трогай его, не смей!
– А-а-а-а, трус! За спину девушки прячешься, выходи на честный бой!
Шакир встал, мягко отодвинув Зухру, со злостью ринулся на Ахата, они схватились, как борцы на сабантуе, рубахи на них трещали по швам, коленки и локти выпачкались соком зеленой травы. Сильный Ахат откидывал Шакира от себя, тот падал на землю, но ловко вскакивал на ноги и изворачивался от ударов Ахата. «Не суди по силе рук, а суди по силе сердца», – говорят в народе. Казалось, что Ахат одним своим весом может затоптать Шакира, но он и не собирался сдаваться. Два друга дрались, как заклятые враги. Зухра же кружилась между ними, умоляя друзей остановиться.