— А где же Таня?..
Но Тани с тем экскурсантом нигде не было.
Я спросил у Дубарева:
— Ну, Дубарев, почему они убежали из Петропавловской крепости? Мрачная обстановка?
— Не знаю, — сказал Дубарев. — Они чего-то все время бегают.
— Чего-то… — сказал я. — Просто они друг в друга влюблены.
Дубарев сказал:
— Да ну?!
Глава 12
Где-то за вокзалом играла музыка. Мы обошли его и увидели, как вдали, у самой лестницы, сияет трубами духовой оркестр.
На площади собралось много народу. В большинстве это были пионеры. Почти каждый ел мороженое и запасное держал в руках.
Чтобы не было так обидно, Козлик тоже купил нам по мороженому.
Мы вошли в толпу пионеров и их родителей и стали на всех смотреть.
— Интересно, куда это они едут, — сказал Дубарев.
— В лагерь.
— Я понимаю, что в лагерь. А в какой?
— Вы в какой лагерь едете? — спросил я у одного высокого пионера.
— Мы в Вырицу, — сказал он.
— Кажется, это наш лагерь, — сказал Дубарев и задумался.
У Дубарева странный характер. Он когда задумывается, его ничем не расшевелишь. Я говорю:
— Дубарев.
Он не реагирует.
Я говорю:
— Ду-ба-рев! — И хлопаю в ладоши над его ухом.
И только тогда он отвечает:
— Ну, что?..
Я говорю:
— Да ладно тебе! Хочешь еще мороженое? Козлик тебе купит, я попрошу.
— Меня и просить не надо, — говорит Козлик и идет за мороженым.
— Жалко все-таки, — говорит Дубарев. — И главное — не из-за меня!..
Вдруг к нам подбегает девушка в красном галстуке, пионервожатая.
Она хриплым голосом говорит:
— Я же предупреждала, никто от своих отрядов не отходит. Тебе сколько лет?
— Двенадцать, — говорит Дубарев.
— Ну, вот, третий отряд!
Она говорит:
— Ну, кто из вас выполнит первое пионерское поручение?
— А что, сходить куда-нибудь? — спрашивает Дубарев.
— Да нет. Ходить никуда нельзя. Вот, возьми и держи.
Пионервожатая сует ему в руки палку с плакатом, на котором написано: «Третий отряд».
— Напомнишь мне потом, я тебе очко выставлю, — говорит пионервожатая и уходит.
Дубарев остается с плакатом и со мной. Оркестр начинает играть «Это чей там смех веселый».
— Какая-то путаница, — говорит Дубарев, а сам держит плакат.
Сзади нас выстраиваются пионеры с родителями. Некоторые не верят и спрашивают:
— Здесь третий отряд?
— Здесь, здесь, — говорит Дубарев. — Не видите, на плакате написано.
Вид у Дубарева не пионерский: без галстука и не стрижен давно.
Прибегает Козлик с мороженым и говорит:
— Ой!
Козлик всегда говорит «ой», где надо и где не надо.
— Ой! — говорит Козлик. — Что ты, что ты!.. Отдай!.. Отдай плакат!
И я говорю:
— Отдай, Дубарев. Ошибка откроется, все равно вернут обратно.
А он молчит. Он опять задумался.
Я говорю:
— Дубарев.
Он молчит. Такой у него характер.
Я говорю:
— Ду-ба-рев! — И хлопаю у него над ухом.
Он мне:
— Ну, что, что?
— Отдай плакат высокому пионеру.
Дубарев говорит:
— А что я, хуже его?
Я хочу взять у него плакат, но он вцепился и держит. И слезы у него в глазах накапливаются.
Вот как захотел в пионерский лагерь. Вот как обидели человека. А главное — ни за что.
Где-то впереди раздается команда. Оркестр играет марш. Родители сзади подталкивают: «Пошли, пошли!»
Мы идем рядом с Дубаревым и с плакатом. Мы поднимаемся по ступенькам на перрон.
Поезд зеленый-зеленый. Он дачный. Давно я не видел таких поездов.
Высокий пионер все время держится около нас. Он говорит:
— Меня Боря зовут. Давайте дружить.
— Давайте, давайте, — говорит Дубарев. — Я согласен.
Тут начинают по списку выкрикивать пионеров, принимать их у родителей и сажать в вагон. Дубарев нервничает. Я говорю:
— Пока не поздно, отдай плакат, Дубарев.
Но отдать плакат уже некому. В толпе родителей остаемся мы одни.
— А ваши фамилии? — спрашивает пионервожатая.
— Дубарев! — говорим мы вместе с Козликом. — Его в списке нет, но у него отец на заводе работает, он ударник коммунистического труда!
Пионервожатая испуганно отнимает у Дубарева плакат.
— Ни в коем случае! — говорит она. — Хорошо, что ошибка вовремя выяснилась. Вы хоть понимаете, что могли натворить?
Мы-то с Козликом понимаем, но Дубарев не понимает. И я знаю, что сейчас ему этого не объяснить.