Да и могло ли исходить такое счастье, тайное, постыдное, от светлого бога? Никто никогда не видел его лица, но иногда Северина представляла себе эти черты: исполненные белоснежного льда и твердого камня, безупречные и бесстрастные. Порой она ловила себя на мысли, что это лицо походит на Димитрия, но лишь когда давала волю фантазиям слишком бездумно. Светлый бог мог дарить только правильное счастье, то, которое снисходит на невест у алтаря, на матерей на родильном ложе, на старух за вечерней сказкой для внуков. Его именем держались обеты, и под его строгим взглядом каждый обретал свой покой. Светлый бог был богом Эльзы и богом Алекса, богом отца Северины и их бывшего канцлера, который потерял разум и способность ходить.
Но светлый бог имел дурную привычку отворачиваться. Не тогда, когда сделано что-то плохое — в любой момент, просто так, по непостижимой прихоти своей высшей силы. Он отворачивался — и улыбки гасли, и крики оставались без ответа, и никто не карал за нарушенный обет. Темный бог не отворачивался никогда. Он всегда находился где-то рядом, наготове. Его улыбка была порочна и сладка, его объятия — горячи и бесконечны. Он нес с собой утешение всем страждущим, всем отверженным, всем неправильным и непонятым, всем больным и проклятым, всем безумным и одиноким во тьме. Он тоже дарил счастье, но за это счастье приходилось платить дважды.
Северина старалась не думать о расплате, когда, проснувшись после ночи любви, первым делом подбежала к окну и увидела там прежнюю белую пелену. Позади нее Жулия лениво потянулась на простынях, потом встала и, прихрамывая, подошла, чтобы обнять сзади. Мягкая грудь, пышущее жаром после сна тело. Северина положила ладонь на руку служанки, обвившую ей плечи, и они стояли так в молчании некоторое время, глядя на мир, который исчез под снегом. "У меня не было подруг, кроме Эльзы. И не будет. У меня не будет любовников".
— Принеси мне завтрак, — приказала Северина, — и скажи управителю…
Она замешкалась, размышляя, какую бы придумать ложь, но Жулия пришла на помощь:
— Я скажу, что ночью вам снились кошмары, и вы заставили меня оставаться в вашей комнате на полу у кровати, чтобы меньше бояться.
"Умная девочка". Северина с удивлением поняла, что улыбается. "У меня не было подруг, кроме Эльзы. И не будет. У меня не будет любовников". Но кусочек любви у нее будет точно.
После завтрака она почувствовала себя в таком хорошем настроении, что села и написала новое письмо Алексу. Слова лились одно за другим, и вскоре весь лист оказался покрыт чернильными строчками. Северина перечитала его, вздохнула и не стала сжигать. Она все-таки наберется смелости и отправит его. Нет, передаст лично. Так будет правильнее.
Испытывая все тот же прилив сил, Северина прошла по дому в сопровождении управляющего, дала указания сменить выцветшие портьеры в некоторых комнатах и заказать больше дров для каминов. Рассчитала молодого слугу — здоровенного парня с противными хитрыми глазками — так как Жулия успела обмолвиться, что он по ночам пристает к служанкам в их постелях. Она могла бы жить здесь и все больше в этом убеждалась. Особняк — отличная альтернатива дарданийским горам, куда ей хотелось сбежать от мужа. Жизнь затворницы можно вести и тут. Только рядом будет Жулия.
С самого детства Северина только и делала, что сидела в четырех стенах и скучала. Казалось бы, снегопад обречет ее на привычное безделье. Но в компании хромоножки все шло по-другому. Они запирались в библиотеке, Северина садилась в глубокое кресло с высокой спинкой, по правую руку от нее трещал веселый огонь в камине, напротив — за толстыми двойными стеклами — падал снег, а у ног на ковре сидела зеленоглазая гурия и внимательно слушала, как госпожа читает вслух. Иногда она вставляла комментарии, едкие и по делу. Это заставляло Северину смеяться.
"У меня никогда не было подруг, кроме Эльзы".
За ужином она приказала Жулии остаться в столовой, сесть на соседний стул, и накормила ее со своего стола: ножкой барашка в меде и орехах, ванильными вафлями и свежими фруктами, которые зимой привозили в столицу ограниченными партиями прямо из теплой Нардинии. Хромоножка в ответ потчевала ее историями из своей прошлой жизни, рассказами обо всех странных, извращенных и озабоченных клиентах, каких только успела повидать. Северина старательно делала вид, что слушает с изумлением. Что-то в ней было не так от рождения или это Димитрий притупил ее восприятие в некоторых вопросах, но удивлялась она разве что тому "люблю", сказанному Жулией в полусне. Удивлялась так, что боялась даже переспросить, что же это был за порыв. А пикантные истории не шли ни в какое сравнение с ее жизнью.