Наконец, они услышали, как майстра Божена отправилась в свои комнаты, чтобы лечь спать. Огонь в камине догорал, как и свечи, которые Северина приказала зажечь вместо яркого верхнего освещения.
— Мне пора ехать, — с неохотой пошевелился Ян.
— Хорошо, — ответила Северина.
Она поднялась с места и проводила его к выходу, подала пальто. Отряхнула с плеч налипшие ворсинки и подарила прощальный поцелуй. С некоторых пор она начала находить в этом странное удовольствие: не спорить, а подстраиваться, не требовать, а ухаживать самой. Ян посмотрел на нее долгим взглядом.
— Ты такая прилежная, волчица, что так и хочется поставить тебе пятерку.
Северина улыбнулась.
— Лучше приезжай завтра.
— Если смогу.
Она кивнула и закрыла за ним дверь. Потом прошлась по комнатам, загасила камины и свечи, поднялась наверх, скинула свое бесполезное красивое платье и закуталась в домашний стеганый халат. Маркус куда-то пропал, видимо, дрых в эту ночь у майстры Божены, обиженный, что хозяйка посвящает внимание какому-то чужаку. Северина присела в кресло у камина, где еще не затушила огонь, и закурила. Ложиться в холодную постель после вечера с теплым Яном ужасно не хотелось, и она решила потянуть время до тех пор, пока окончательно не свалится от усталости, чтобы быстро заснуть.
От звука приоткрывшейся двери она вздрогнула и обернулась. Ян стоял на пороге, его пальто припорошил снег, глаза казались темными и опасными. Северина аккуратно отложила сигарету в хрустальную пепельницу, стоявшую на столике рядом.
— Сними халат, волчица, — приказал он тихим глухим голосом.
Не попросил. Не предложил. Приказал. У нее мгновенно закружилась голова и пересохло во рту. Словно в тумане, Северина поднялась с места, придерживаясь рукой за спинку кресла, чтобы не упасть на ослабевших ногах, отошла чуть в сторону, развязала пояс и уронила халат на пол. Осталась стоять так в нерешительности, с вытянутыми по бокам руками и отблесками пламени, играющими на обнаженной коже.
— Ты вернулся…
— Забыл сказать тебе то, что хотел весь вечер, — Ян шагнул в спальню и прикрыл за собой дверь. — Думал, что скажу завтра, или послезавтра, или потом, когда будет подходящее время. Но не могу. Не могу уехать, не сказав.
— Хорошо, — в недоумении протянула она. — И что ты хотел сказать?
— Прекрасная лаэрда, я под окном твоим, — как был, в верхней одежде, он двинулся к ней медленными неспешными шагами, и в животе Северины скрутился тугой узел, — с заката до рассвета лишь ревностью томим.
— Я знаю это стихотворение, — нервно улыбнулась она, не зная, куда девать глаза, — мы учили его в школе.
— Прекрасная лаэрда, мне подари покой. Хочу в святых заветах я жизнь прожить с тобой.
Она снова вздрогнула, когда холодные подтаявшие льдинки с пальто Яна укололи ее обнаженную грудь, а его руки скользнули ей на спину.
— Я тоже хочу, Ян, — произнесла, как зачарованная, Северина, чувствуя на лице его дыхание, — но мои святые заветы отданы Димитрию…
— Поэтому я и не хотел говорить тебе этого, волчица. Хотел подождать, пока в постели со мной ты перестанешь представлять другого.
— Но я не… — она вскинула на него испуганный взгляд. — Я не собиралась так делать.
— Это сильнее тебя. Я же видел. До сих пор вижу этот момент перед глазами, — Ян невесело усмехнулся. — Мой друг всегда знает, куда бить.
Северина поняла, что он вспоминает, как Димитрий на его глазах ласкал ее, и поморщилась.
— А откуда ты знаешь, пока сам не проверишь? — с нахлынувшим раздражением заявила она. — Это действует, когда Димитрий рядом. Но без него… без него я другая. Я убедилась в этом, пока жила здесь.
Ее вспышка заставила его улыбнуться.
— Не сделаешь ли ты тогда меня самым счастливым человеком в мире, волчица? И не ляжешь ли на постель? На полу прохладно и некомфортно.
— Давно бы так, — фыркнула Северина, развернулась и пошла к кровати.
Она легла на белые хрустящие простыни уже с бешено колотящимся сердцем, чуть согнула и раздвинула ноги и посмотрела на него.
— Обычно женщины находят меня милым, — хрипловато поведал Ян, расстегивая и отбрасывая пальто и принимаясь за пиджак. — Но в случае некоторого периода воздержания…