Он обвел взглядом портовых, которые уже пообвыклись с его присутствием и перестали таращиться, вдохнул рыбный смрад и прислушался к монотонному гулу голосов, коверкающих слова как придется. На самом деле здесь пахло свободой, и говорили тут о свободе, и только теперь Крис начал понимать, что имела в виду Ласка, когда толковала ему о ней. Здесь он мог стать кем угодно: грузчиком или матросом, податься за океан вольнонаемником или же пуститься в путешествие до Нардинии с обозом контрабандистов. Он мог видеть мир не из окна кара, который везет его в школу и домой. Мог чувствовать жизнь во всем ее многообразии красок, мог даже сам придумывать себе новые жизни и проживать их, как лицедей в театре. А если надоест — он всегда мог вернуться домой и снова стать лаэрдом. Ведь свобода — это быть тем, кем хочется.
Это напомнило ему о мечтах, которыми он когда-то делился с Эльзой.
— Нравится, — только и сказал Крис, стараясь прогнать мысли о сестре и ее несвободе.
— Это потому что ты родилси не в том теле, — засмеялась Ласка, — тебе надобно было родитси свободным. — Она посмотрела на него, хитрая, как лисица, лукавая, как кошка, и добавила: — Но мне нравитси и то тело, которое у тебе есть.
Кровь мгновенно застучала у него в висках, и похлеще, чем перед дракой, но в этот момент за другими столами запели, и Ласка тоже подняла кружку и подхватила мотив:
— Когда в моря я уходил, была пузатой жинка,
Я год и два там проходил, мальца родила жинка,
Спустя три года вот он я — опять пузата жинка,
Так от кого ж ты понесла? — От святыго Матвея.
Она знала много похабных песен и пела их не хуже, чем рассказывала стихи про хрен, и на какой-то момент Крис все же забыл, что он — лаэрд. Они пели вместе под глухой перезвон тяжелых кружек, и таверна вращалась все быстрее и быстрее перед глазами.
Он понял, насколько пьян, когда они вышли на улицу. Ливень хлестал вовсю — кости старой Геллы не обманули. Крис сделал шаг, схватился за стену, чтобы не упасть, и ощутил, что мгновенно промок до нитки, а Ласка скинула туфли, прыгала босиком по лужам и хохотала, как сумасшедшая. Он смотрел, как движется ее грудь, как мокрая юбка прилипает между ногами, и то ли пьянел еще больше, то ли просто терял рассудок.
Его карманы были пусты, но на этот раз она не брала его денег — он спустил их сам, все спустил на ветер. Детина в косынке на прощание едва ли не побратался с ним, и те, кого он угощал выпивкой, поднимали за него тосты. И никто, ни единая живая душа не вспомнила, что он не принадлежит к их миру. Миру, в котором монеты работали правильно, и исправно, и просто, очень просто, так что Крису не приходилось ломать голову, сработают они или нет. И законы этого мира оставались для него простыми и понятными.
Ласка схватила его за руку и потащила в наполненную косыми струями дождя темноту. Они пробежали мимо речного порта к причалам, а оттуда — в самый дальний конец пристани, пока не забрались в какую-то смотровую беседку, украшенную барельефом и колоннами на дарданийский манер. На воде шум дождя казался еще сильнее, гремели водостоки и скрипели снастями парусные яхты, стоявшие на якорях, но под крышей беседки было сухо, хоть и достаточно прохладно из-за отсутствия стен.
Одним движением Ласка сорвала с себя легкую блузку, стянула с бедер юбку и сняла белье. Она разбрасывала одежду куда попало, волосы стали темно-красными, как ядовитые змеи, и липли к ее плечам и груди. Ее кожа белела, а ореолы сосков так и манили взять их в рот. Крис так и сделал. Он вдыхал запах ливня на ее коже, водил по ней ладонями, от груди к животу, затем к бедрам и на спину, пьяный от вкуса ее губ, от ее гибкого тела и от самой ночи. Ласка толкнула его на деревянную скамью, содрала с него футболку, рванула пояс джинсов, погладила внизу рукой, вынуждая втягивать воздух сквозь стиснутые зубы.
— Это тебе тоже понравытся, — пообщала Ласка и оседлала Криса, встав коленями на скамью. Вся она была холодной и мокрой от дождя, а внутри оказалась тоже мокрой, только очень горячей. Он погрузился в нее до конца, не встретив никакой преграды, и от этих ощущений земля ушла из-под ног.
— Нравытся? — она плавно двинула бедрами, заглядывая ему в лицо, и улыбнулась, когда он смог только застонать в ответ. — Прыятно?
Капли дождя летели на них с каждым порывом ветра, блестели на щеках и губах, сползали вниз по ключицам. Непогода надежно укрывала от чужих нескромных взглядов. Ласка откинула голову, сама похожая на бурю в своей искренней страсти, ее живот плотно прижался к его животу, еще раз, и еще раз, и еще. Крис схватил и стиснул ее бедра, не позволяя вырваться, насаживая на себя и хватая ртом ее соски, ощущая, что нет больше шума и холода, а есть только она, его Ласка, со всей ее необузданной дикостью и неподдельной лаской. Она обвила его шею тонкими белыми руками, выгнулась, рвано двигаясь на нем, и только изредка шептала: