— Как тебя зовут? — наконец бросил он.
— Алан, — убедившись, что лед тронулся и тон разговора изменился, тот даже не стал скрывать довольной ухмылки.
— Сколько тебе лет, Алан?
— Я младше тебя где-то на два или три года. Что лишний раз доказывает, как некрасиво поступил наш дорогой отец, закрутив роман практически одновременно и с твоей, и с моей матерью. У тебя ведь, кажется, есть еще родные брат и сестра? — он покачал головой и вздохнул. — Как же нас много…
— Нет никаких "нас", — Димитрий смерил его взглядом. — Моей семьи не касаются те, кого Виттор наплодил вне брака. Он — известный любитель сунуть в каждую свободную дырку. Почему бы тебе не пойти и не броситься к нему на грудь в поисках любви и участия? В конце концов, это он обрюхатил твою мать, с него и спрос. Чего ты от меня-то хочешь?
Глаза Алана впервые за все время перестали лучиться дружелюбием и полыхнули злобой. Словно смертельный, выжигающий все живое огонь на мгновение прокатился по комнате, заставив вздрогнуть и без того довольно напуганного Яна, и растворился в воздухе, не причинив никому вреда. Только чуткий нюх Димитрия уловил слабый запах гари, а небольшие волоски на руке, поднятой со стаканом к груди, оплавились.
И тут догадка пришла сама собой.
— Ты…
— Ведьмак, — со скучающим видом подсказал Алан, сделал ленивое движение пальцами, и стакан в ладони Димитрия лопнул, рассыпался дождем осколков и брызг. — Собственно, это и помогло мне перестать быть волком. Магия оборотничества противоположна ведьминской, в одном теле сочетать их нельзя. Как видишь, я пришел к тебе не как слабый попрошайка, желающий прибиться к более сильному и влиятельному родственнику. Я пришел тебе, как партнер — к партнеру.
Он вернулся обратно к креслу и уселся, закинув ногу на ногу, пока Димитрий стряхивал с мокрой руки куски стекла. Глянул на старшего брата уже без притворства, цепко и расчетливо, как готовый к броску зверь, выслеживающий добычу.
— Я не ищу отцовской любви, как ты мог подумать. Скажу тебе больше: я ненавижу этого старого ублюдка. Все хорошее, что должен чувствовать ребенок к родителю, во мне давно перегорело. Всю жизнь я не мог понять, почему он заставил мою мать родить меня, если я был ему не нужен? Только как средство управлять ею? Неужели он не понимает, что я — живой человек со своими горестями и радостями? Неужели я для него — как вещь, сегодня достал с полки, а завтра задвинул обратно? Неужели он не любит меня только потому, что я родился не таким, как надо? Не таким, как ему хотелось? Разве тебя никогда не посещали подобные мысли?
Димитрий слизнул кровь, выступившую на пальце в том месте, где его рассек осколок, и промолчал. Его лицо оставалось непроницаемым.
— Почему, папа? — продолжил Алан, и его скрюченные пальцы впились в подлокотники кресла, а губы скривились, обнажая ровные белые зубы. — Вот что я всегда хотел спросить у него. Почему ты меня не замечаешь? Почему я недостоин тебя? Почему ты даришь свое внимание каким-то другим детям, а не мне? Почему? Почему?
— Он тебе не ответит.
— Конечно он мне не ответит, — фыркнул Алан, перестав царапать подлокотники. — Поэтому я и не собираюсь разговаривать с ним. Ты хотя бы носишь его фамилию, меня он отказался даже признать официально. После этого, знаешь ли, не до задушевных бесед.
— Ян, подай гостям вина, — бросил в сторону Димитрий, но его взгляд оставался прикованным к человеку, сидящему в кресле. — Так в чем цель нашего знакомства?
— Я хочу ему доказать, — Алан жестом отказался от предложенного бокала, — хочу доказать, как он ошибался, когда посчитал меня отбросом, выродком, ничтожеством, недостойным носить звание наследника. Хочу взлететь так высоко, чтобы ему пришлось смотреть на меня, задрав голову. И тогда, когда я стану уважаемым человеком, когда все захотят со мной дружить, я буду игнорировать его и не замечать так же, как он игнорировал и не замечал меня. Мама не поддерживает мою идею, она и мое знакомство с тобой бы не одобрила, поэтому пришлось действовать тайком на свой страх и риск. Мне подумалось, что ты захотел бы разделить со мной сладкую месть и утереть нос нашему отцу, а вдвоем добиться цели гораздо проще.
Димитрий помедлил, пока Ян раздал вино женщинам и снова отошел к двери.
— Я устал кому-то что-то доказывать, — наконец вполголоса произнес он. — И я привык рассчитывать только на себя. Если захочу отомстить кому-то — справлюсь сам.
— Сам? — Алан вскинул бровь, а затем рассмеялся. — Сам? Ты всерьез считаешь, что все это время жил сам по себе? Никогда не задумывался, почему тебя приняли в этот темпл? Приняли буквально с распростертыми объятиями, как родного? Почему тут нашлось и место, и занятие для тебя? То самое, которое сделало тебя богатым? А твой помощник? Ты принял как само собой разумеющееся, что кто-то пожелал служить тебе, когда все от тебя отказались?