Но лучше так, чем никак вообще. Потому что после сегодняшних ласк, распаливших тело, еще одной безумно одинокой ночи она просто не выдержит.
С шарфом в руках Димитрий подошел к ней, от близости его обнаженного торса, от исходящих от него тепла и мужской силы по ее спине побежали мурашки и поднялись крохотные волоски на руках. Глядя ей в глаза, он наклонился, положил горячую ладонь на ее колено и мучительно медленно повел вверх по внутренней стороне бедра.
— Похоже, тебе надо сменить не только платье, маленькая волчица, — с насмешкой сказал он, — ты вся мокрая.
Два его пальца погрузились через ткань трусиков в мягкие влажные складки, надавили плашмя, проникая между них к пульсирующему твердому узелку, чуть сдвинулись вперед-назад, не принося облегчения, а только еще больше закручивая тугую пружину внутри. Северина впилась ногтями в ладони, чтобы не закричать. Каждое его новое движение отзывалось крохотным взрывом в ее голове и внизу живота.
— Возьми меня… — прошептала она пересохшими губами. — Возьми, как тебе хочется, как нравится… я на все согласна…
— Как мне хочется? — прежде аккуратные пальцы Димитрия вдруг стали жесткими, он сжал твердый узелок, причиняя боль, от которой хотелось кричать. — У нас с тобой есть небольшая проблемка, дорогая. Мне тебя не хочется.
Он выпрямился, вытирая пальцы о шарф.
— Не хочется? — сорвалась она, содрогаясь всем телом. — Да твой грязный член побывал во всех шлюхах столицы.
— Во всех, — со смехом согласился Димитрий, он вообще любил смеяться ей в лицо в такие моменты, — кроме одной. И это очень, очень обидно. Да, дорогая?
— Зачем тогда все это? — закричала Северина, находясь в отчаянии человека, который почти добежал до финиша, но ему помешали. — Зачем ты это делаешь со мной?
— Ты кое-кого напомнила мне сегодня, — ответил он, — одну монашку. Ее звали Южиния. Впрочем, это вряд ли покажется тебе интересным. Это было давно.
— Это было давно, но ты до сих пор помнишь ее имя… — скрипнула она зубами.
— Вспомнил сейчас, — Димитрий равнодушно пожал плечами и подался вперед, прижимая ее спиной к резному столбу балдахина, — потому что она с таким же отчаянием умоляла меня ее трахнуть. И я ее трахнул. Лишил невинности монашку, представляешь? Образец чистоты и непорочности. Тогда я искал свой предел и думал, что хуже этого ничего уже нельзя представить.
Выступы и острые рельефные грани впились в позвоночник Северины, но застонала она не от этого. Рука Димитрия, которую он успел просунуть между их телами, снова оказалась у нее между ног, а пальцы опять начали свою жестокую игру, проникая между складок, обводя ажурные края трусиков, впившихся в нежную кожу, дразня твердый узелок.
— А разве что-то может быть хуже? — задохнулась она, цепляясь за его плечи.
— Может, дорогая, — Димитрий сделал движение бедрами, и на очень короткий миг его ладонь оказалась плотно прижата к телу Северины, а два пальца совсем немного проникли внутрь нее. — Трахнуть собственную сестру, например.
— Я не верю. Я не верю, — лихорадочно зашептала она, обвивая руки вокруг его шеи и понимая, что бессовестно лжет, лишь бы задобрить его и лишь бы он продолжал. — Даже ты на это не способен.
— Кто знает, на что я способен? — он сделал еще один маленький толчок, все еще слишком ничтожный, чтобы удовлетворить ее. — Жизнь показывает, что я способен на все.
Шарф из воздушной органзы ласкал ее ягодицы, и Северина старалась не думать о том, что даже сейчас Димитрий заботится только о своем удовольствии.
— Нет, это сделал Алекс, — снова начала уверять она, догадываясь, что он будет продолжать, пока длится этот разговор, потому что именно этого и хочет. — Алекс трахнул Эльзу, а не ты. Она бы сказала… она бы не смогла промолчать…
Он рассмеялся, тихо и нежно, награждая ее за хорошо сыгранную наивность умелыми движениями пальцев, и в этом смехе Северине чудилось яростное рычание и вой зверя.
— Боюсь, что Алекс сам себе не готов признаться в том, как все было на самом деле, дорогая. Наверно, истина навсегда останется только между мной и ним.
— Хорошо, пусть будет так… пусть так… — она внутренне содрогнулась, — я принимаю тебя таким… я люблю тебя и таким…
И в этот момент словно кто-то провел невидимой рукой по лицу Димитрия и стер улыбку. Северина задрожала еще больше, столкнувшись с его безумным взглядом, увидев перекошенный оскал рта, ощутив, как шарф перестал быть ласковым облаком и в мгновение ока обвился вокруг ее шеи стянувшей тугие кольца гадюкой.