"Вылечился", — удивленно-обрадованно всплеснул руками Ян и ушел, забрав с собой женщин и пустые бутылки.
Правда, скотина, ненадолго. Вернувшись, он официальным тоном, говоря от лица страны, предложил Алексу пост в полицейском участке. Сочувствие и сожаление. Новоиспеченный наместник Цирховии, как видно, был очень виноват перед тем, кто глубоко обидел его сестру.
Дела давно минувших дней. А как хорошо все начиналось. Алекс увидел Эльзу на площади у школы, влюбился в нее, и вскоре она ответила ему взаимностью. То есть, нет, не так. Это слишком давнее воспоминание. Сидя за своим столом в кухне, поглядывая на труп сумеречной ведьмы, Алекс отпил коньяка, снял тоненькую железную пластину, которая прокаливалась на огне особой, слепленной из черного воска свечи, и прижег кровоточащую на левой руке рану. Волчица вскочила на ноги и повела носом, когда в воздухе поплыл отвратительный смрад паленого мяса. Алекс отбросил пластину, расцепил стиснутые зубы и отсалютовал ей полупустой бутылкой.
— Не волнуйся, Эль, — пробормотал он заплетающимся языком, — я вполне доживу до момента, когда ты вспомнишь, кто я такой, и снова возненавидишь меня.
Да, начиналось все неплохо. Старик-знахарь и его команда истинных пришли и сняли с Эльзы печать темной магии. Дальше все пошло сложнее. Алекса, конечно, предупреждали, что ему придется непросто, ведь ее личность сгорела под воздействием проклятия, и он приготовился к тому, что, очнувшись и выйдя из волчьего тела, Эльза его не вспомнит, продумал, какими словами расскажет ей об их прошлом и как все объяснит, чтобы не напугать. Но он не был готов к тому, что она вообще не станет человеком.
В первые дни после пробуждения волчица не узнавала даже его волка. Даже ее привязка к нему разрушилась. Перед Алексом стоял дикий зверь, скаливший пасть, щетинивший холку, с горящими безумием и страхом глазами. Эльзу пришлось запереть в подвале, где она кидалась на стены, рушила старую утварь, рычала, скулила и билась в припадке. Алекс сидел наверху, подпирая дверь спиной, и без конца слушал ее вой, надеясь, что волчица вскоре успокоится. Ей было больно и страшно в новом, чужом и незнакомом мире, и его волк внутри беспокойно метался, не зная, чем помочь любимой. Алекс тоже не знал, хоть и корил себя мысленно за бездействие. Он вспомнил, что старик-знахарь назвал его жестоким за желание не убить Эльзу, а воскресить. Теперь, кажется, стало понятно, что тогда имелось в виду.
Она успокоилась только на третий день, когда голод взял свое. Позволила ему войти и накормить ее. На тарелке, которую принес Алекс, лежала котлета с подливкой, жареной картошкой и гарниром в виде горошка с капустой. Котлету волчица проглотила мгновенно, слизнула языком подливку, а картошку и гарнир разворошила мордой и разочарованно фыркнула. Потом она умудрилась цапнуть Алекса за пальцы, когда он потянулся за посудой, убежала и забилась в угол.
И вот это была женщина, которую он любил всю свою жизнь.
Впрочем, его грабли были надежные, испытанные годами, и наступал он на них не без удовольствия. Принося еду, Алекс пытался разговаривать с Эльзой. Вскоре она перестала рычать в ответ и даже чуть поворачивала голову и поднимала уши, будто прислушивалась к словам. Алекс рассказывал ей обо всем: какая на улице погода, как его и ее зовут, что она — человек, а люди, вообще-то, берут вилку, когда едят, а не разбрасывают еду лапами, выбирая кусочки получше. А чтобы взять вилку, ей надо вернуть себе человеческие руки, и это просто, надо лишь вспомнить, что она — человек. И снова, и снова, одно и то же на все лады.
Заметив, что Эльза отыскала в груде старого хлама его забытую детскую игрушку — однолапого грязно-желтого медведя с черным блестящим носом — Алекс начал разговаривать с ней о ребенке, взывая к материнскому инстинкту. Медведя волчица, и правда, всюду таскала с собой, а укладываясь спать, обязательно поджимала к животу и обхватывала лапами. Глядя на нее такую, Алекс надолго уходил курить на крыльцо.
Прошел почти месяц, и ему стало казаться, что он топчется на одном месте. Становиться человеком Эльза не торопилась, и повадки у нее оставались звериные. Правда, к ней вернулась привязка. Когда Алекс возвращался домой, волчица бросалась к нему, виляла хвостом, показывала, как любит его и как скучала, лизала ему руки и лицо, вставала на задние лапы, упираясь передними в грудь и заглядывая в глаза. Ночью она стала приходить к нему в кровать вместе со своим медведем.