— Я не стану больше резать вены, — успокоила ее Эльза, гадая, насколько же страшные ожидают новости. — Сделала это под влиянием эмоций и давно все осознала.
Да, эмоции тогда бушевали, но времена, когда она пинала шестеренки и бунтовала против правил, остались примерно там же, где и вера в бескорыстную помощь старшего брата.
— Ты так рвалась помогать Алексу, за ним ухаживать, — сдалась Северина. Было заметно, что в ней кипит возмущение и обида за подругу. — А у меня язык не поворачивался признаться, что он злится на тебя и видеть не хочет.
— Я все понимаю. Обиделся из-за моего отца, да?
— Нет, Эль, — Северина вздохнула и продолжила с трудом, через силу выдавливая слова. — Алекс знает, что я кое-что знаю, и попросил меня тебе не говорить. Пригрозил даже… я пообещала…
— Пригрозил? — удивилась Эльза. На ее памяти Алекс никому не угрожал.
— Да. Пригрозил, что найдет и отомстит, если расскажу.
— Северина, — строго сказала она, уже вне себя от плохих подозрений и волнения, — ты моя подруга или Алекса? Кому из нас ты ближе? Отвечай, что такого ты узнала. Клянусь, что ни за что не признаюсь ему, что ты нарушила обещание.
— Сделаешь вид, что не знаешь? — с надеждой подняла взгляд подруга.
Эльза покусала губы. Если это что-то действительно плохое, то как она сможет скрыть свои эмоции? Но и если не узнает — сойдет с ума, а Северина так дрожит и так напугана, что явно не станет нарушать клятву, если продолжит бояться.
— Сделаю вид, что не знаю, — сдалась она. — Правда, не выдам ничего, не волнуйся.
— Ну хорошо, — подруга заметно успокоилась, поправила волосы, собралась с духом. — Я подслушала один его разговор. Нечаянно, правда. Подходила к палате, услышала голоса и замялась на пороге, а потом не выдержала и наорала на них. Надо было схитрить, промолчать, а я не смогла. И Алекс теперь знает, что я знаю… в общем, он попал из-за тебя на деньги. На очень большую сумму, а ты сама знаешь, что он не очень-то владеет большими деньгами. Он проиграл.
— Как проиграл? — не поняла Эльза.
— Да спор проиграл. Разве ты не знала? — Северина хмыкнула. — Хотя о чем это я? Я и сама не знала. Но это есть, Эль. Такие парни, как Алекс, спорят с друзьями на таких девушек, как мы, что завалят их. А друзья делают ставки. Ты долго не сдавалась, Эль. Ставки росли. А теперь, когда всем понятно, что твой отец его и на километр к тебе не подпустит… Алекс очень зол. Только не плачь, пожалуйста. Я этого не переживу.
Эльза и не думала плакать.
— Нет, — проговорила она и покачала головой. — Это какая-то ошибка. Алекс не мог так поступить.
— Значит, я пошутила, — с видимым облегчением отозвалась Северина, улыбнулась натянутой улыбкой и обняла ее. — Давай забудем все это. Не обижайся на меня. Позвони, если захочешь увидеться.
Наверное, так и воспринимается предательство близкого человека. Сначала ты не веришь. Да, это все вранье или, на крайний случай, неудачная шутка. Ошибка. Недопонимание. Он не мог поступить так, он не такой, он на это не способен. В голову лезут воспоминания обо всем хорошем, о ваших встречах и признаниях, о лучших моментах, и ты ищешь, ищешь в них изъяны, какие-то слова, фразы, жесты, какие-то доказательства неискренности и лжи. И не находишь. И радуешься этому. И снова повторяешь себе, что это вранье, неудачная шутка, ошибка, недопонимание.
А вселенная вокруг продолжает жить по своим законам, которые тебе не нравятся, но которые ты все меньше надеешься изменить.
В какой момент Эльза все-таки начала сомневаться в Алексе? Наверное, это случилось после длинной череды дней, проведенных в ожидании его ответа. Отец продолжал держать ее под замком, отрезанную от всего мира, Кристоф ничем не мог ей помочь, Северина после того разговора о неудачной шутке почему-то стала заглядывать все реже, Димитрий… каждый день Эльза молилась о том, чтобы не видеть его больше никогда. Ей все больше становилось стыдно за свое прошлое бунтарское поведение. Она так бушевала и кричала, но кричать глупо — все равно никто не слышит ее. Вечерами она просиживала на подоконнике, держа в руках фонарик и вглядываясь в темноту. Раньше они с Алексом общались так, если не могли встретиться лично.
Раз за разом она подавала из окна сигналы. "Я здесь". "Я здесь". "Я здесь". Ночная улица молчаливо смеялась ей в лицо, проглатывая лучик света. Никого, разве что случайный прохожий удивится, что там мелькает в одном из окон богатого особняка. Разве Алекс не пришел бы к ней при первой возможности, если уж его отпустили из госпиталя домой? Конечно, ее охрана настороже, но разве он не стал бы за нее бороться? Разве мужчина не должен добиваться любимую женщину? Эльза бы поняла, если бы Алекс держал на нее обиду из-за отца, но она уже написала ему столько записок, столько раз просила прощения и клялась в любви, что он наверняка должен был растаять. Он же не такой, он всегда казался ей добрым и незлопамятным.