— Оставь меня. Оставь.
С губ срываются одни слова, но на самом-то деле они оба знают, что просит она об обратном. О том, чего всегда просила с ним рядом. "Не оставляй меня". "Не меняй на ту, которая не любит". "Не ставь ниже денег". У чудовищ из глаз текут слезы, похоже, что это ее собственная кровь.
— Что же ты сделала с моими детьми, Ирис? За что?
— Я не хотела. Я хотела тебя наказать. Тебя.
— А что ты сделала с целым городом? Посмотри, Ирис, это ведь твоих рук дело.
— Это не я. Я не желала зла всем этим людям. Я хотела любить.
— Кого? Меня? Я ведь тебя никогда не любил.
Чудовища обступали тесным кольцом, тянули когтистые лапы, и невыносимо больно было даже дышать, и хотелось найти выход, но куда деться, когда вокруг только одинаковые мерзкие рожи да лицо любимого человека? Ирис металась из стороны в сторону, искала в отражениях хотя бы одну брешь, но ее ладони упирались в одинаковую холодную и ровную поверхность зеркал. Казалось, зеркало обогнуло ее по кругу, завернув в сплошной непроницаемый кокон. Она никогда не выберется и останется тут навечно созерцать самое себя. Вот только не под силу Ирис выдержать такое зрелише.
— Отпусти меня, — закричала тогда она. — Я не хочу так жить вечно.
И вновь Виттор посмотрел на нее до боли знакомым взглядом, равнодушный ко всем ее мольбам и страданиям, и произнес мягко:
— Так умри.
И она закричала со всей болью разбитого сердца. Собрала всю свою силу и ведьминскую мощь, что пропитали тело. Стекла брызнули миллионом сверкающих ножей, будто чудовища все разом выпрыгнули, обнажив острые когти и зубы, вонзаясь в ее глаза, уши, шею, плечи и грудь. В ее руки и ноги. Только что ведьму окружало множество зеркал — а теперь все исчезло, только крохотные льдинки сверкали в свете ламп рубиновым от крови блеском.
Кристоф еще стоял некоторое время, наблюдая за изрезанным телом ведьмы, затем наклонился, с трудом отыскал место на шее, куда сумел просунуть пальцы между кусков стекла, чтобы нащупать пульс. Пульс отсутствовал, Ирис не дышала. Кристоф выпрямился и с удовлетворением окинул ее взглядом.
Когда Алекс рассказал ему о сущности ведьм, об их слабых местах и страхах, Крис начал прикидывать в голове свой план защиты. А когда на город обрушился бунт, и Ласка принесла ему новость о том, кто всему виной, он уже не раздумывал ни секунды. Ведьмак был пойман, но Крису хотелось расправиться именно с ней, с виновницей всех бед, что обрушились на их семью, заставили его сестру перенести неописуемые страдания и навсегда поработили его брата.
Загримироваться под отца не составило никакого труда, для этого Кристофу было достаточно разгримироваться из того образа, что он привык носить под землей. Семейное сходство у всех детей Виттора просматривалось невооруженным глазом, оставалось добавить несколько штрихов, чтобы дополнить портрет. Чужую походку и голос он тоже давно научился копировать. Слившись с собратьями из свободного народа, Крис направлялся в резиденцию, намереваясь где-то в глубине комнат отыскать ведьму. Образ отца требовался ему только чтобы отвлечь ее в первый момент, не позволить нанести удар.
Но оказалось, что на ловца и зверь бежит. Ирис сама вышла навстречу. Кристоф тут же изменил первоначальный план, он последовал за ведьмой, удачно попался ей на глаза на одной из улиц, увел за собой в сторону парка, заманил в зеркальный лабиринт. Алекс предупреждал его, как боятся ведьмы зеркал и собственных отражений. Ну а дальше все вышло легко.
В лабиринте Крис ощущал себя уверенно, он привык двигаться по переходам подземного города даже с закрытыми глазами. Вот и теперь он встал так, чтобы не заблудиться. Когда почувствовал, что сила Ирис вот-вот вырвется наружу, то успел укрыться за изгибом лабиринта и не пострадал в отличие от ведьмы. Ее изрезанный труп в луже крови так и остался лежать на полу, когда Кристоф открыл дверь и шагнул наружу.
Подняв голову, он прислушался к звукам, витающим в морозном воздухе. Он отомстил за свою прошлую семью, пора вернуться к семье настоящей. Его люди сейчас сражаются на стороне аристократов, пора бы им помочь.
Им — это его людям, конечно же. К аристократам Крис давно себя не относил.
Цирховия
Двадцать восемь лет со дня затмения
Здесь, под землей, оглушительный грохот уличных взрывов походил больше на стариковское покашливание, сухое и тихое. Алекс изо всех сил напрягал слух, пытаясь понять и представить, что там, наверху, происходит, но вот очередного визитера не заметил до тех пор, пока тот не приблизился вплотную к клетке.