Но этот мужчина — не мышь, чего тогда мама так его испугалась? Не иначе, он плохой, как и тот, другой. Сиротка отковыряла от выступа небольшой камешек и швырнула в него.
— Уходи. Уходи отсюда. Не трогай маму.
Он посмотрел на нее и почему-то улыбнулся. А потом решительно полез наверх.
Эльза попала в западню и не могла пошевелиться без страха сорваться вниз, а что самое ужасное — не могла помешать своему старшему брату добраться до дочери. Ну почему она такая невезучая? Почему каждый раз, когда что-то получается, потом все сразу летит в тартарары.
— Не смей ее трогать, — прошипела она, когда Димитрий с ней поравнялся. — Я убью тебя. Я перегрызу тебе глотку. Я не позволю тебе прикоснуться к ней, ты, больное чудовище. Хватит уже того, как ты прикасался ко мне.
Брат окинул ее долгим взглядом. Конечно, он прекрасно понимал, что ничего она ему не сделает — ни здесь, на склоне, ни потом. Но панический ужас охватывал Эльзу все больше, материнское сердце болело за дочь, а навеянные темным богом грезы только убеждали: от Димитрия им не видать ничего хорошего.
— Я не жду, что ты поймешь, Эль, — наконец проговорил он, понизив голос, чтобы слышала только она. — И не жду, что ты простишь. Мне нет прощения.
Подтянувшись на руках, он уже через пару секунд оказался совсем рядом с Ивой. Та снова завизжала и попыталась отползти, что, само собой, чуть не привело ее к падению. Димитрий вовремя успел схватить ее за руку и удержать на месте. Теперь он держал весь свой вес на другой свободной руке.
— Ну чего ты так шумишь, малышка? — улыбнулся он Иве такой обольстительной улыбкой, что та разом перестала кричать и захлопала ресницами. — Я пришел тебя спасать. Я твой дядя.
"Совсем как отец, — подумала Эльза некстати, беспомощно наблюдая за ними, — он умеет нравиться даже тем, кто собрался ненавидеть его, если захочет".
— У меня нет никакого дяди, — выпалила Ива в ответ, затем посмотрела вниз, во двор, и по ее личику мелькнула тень. — Страшный человек тоже называл себя моим дядей. Значит вы все плохие.
— Весомый аргумент, — согласился Димитрий. — Но все-таки мы с ним не одинаковые. Он — очень плохой дядя, а я — дядя средней паршивости. А еще у тебя есть просто замечательный дядя, с которым мама тебя познакомит в ближайшем будущем, если ты позволишь мне спустить вас обеих.
Ива перевела взгляд на мать, и Эльзе не оставалось ничего, кроме как улыбнуться в знак ободрения. Не рвать же на себе волосы, в самом-то деле, и не пугать ребенка еще больше.
— Пойдем со мной? — Димитрий аккуратно потянул девочку к себе поближе.
Ива еще немного похлопала ресницами, на глазах изумленной Эльзы превращаясь в настоящую кокетку.
— А вам не холодно? — девочка осторожно потрогала пальчиком голое мужское плечо.
— Нет, — заверил ее он, — я, как дарданийские монахи, могу даже спать на снегу. Однажды я уснул в ледяной пещере и собирался проспать там целый век, если бы меня не разбудили. Хочешь, и тебя так научу?
— Если мама разрешит…
Глазенки дочери снова обратились к Эльзе, и она поняла, что настал решающий момент. Можно сколько угодно упиваться собственным страхом и отвращением к брату, можно стоять на своем и запрещать ему прикасаться к ребенку. А можно перешагнуть через себя, чтобы спасти дочь.
— Иди… — она сглотнула тугой ком в горле, — схватись за дядю. Он поможет нам спуститься.
Теперь, когда мать разрешила, Ива уже более охотно поддалась и подзволила Димитрию снять себя с карниза. Она доверчиво обхватила ручонками его шею, и Эльза закусила губу, глядя на них обоих. Димитрий так нежно смотрел на ее дочь, так бережно удерживал ее, спускаясь. Когда Эльза сама была в этом возрасте, он уже ушел из дома, и отец с матерью не стали его искать. И она тогда тоже вздохнула спокойнее, потому что никто больше не мучил ее по ночам, не ломал ее игрушки. Они отказались от него, а он — от них.
Но она вспомнила, что и в детстве видела у Димитрия похожий нежный взгляд.
С таким же восхищением и обожанием он смотрел на мать.
Димитрий поставил Иву на землю, показал ей, за какой камень держаться, чтобы не поскользнуться, а сам вновь вскарабкался за Эльзой. Она непозволительно долго колебалась, уговаривая себя прикоснуться к нему, но опять материнский инстинкт взял верх и, зажмурившись, Эльза заставила себя прижаться к брату. И Димитрий ненадолго замер, удерживая ее рукой.