— Валериан. Валериан, — она бежала за ним и осмелилась позвать его в голос, только когда они отдалились на несколько кварталов от школы.
— Все кончено, Северина, — не оборачиваясь, бросил он.
— Да что кончено-то?
— Я увольняюсь, — майстер Ингер резко обернулся, все тот же раненый зверь, оставивший добрую половину шкуры в зубастом капкане. — Я не могу находиться с тобой в одном помещении, в одном пространстве. Даже воздухом одним с тобой дышать не могу. Не могу видеть, как ты флиртуешь с другими.
— Сам так хотел.
— Просто не знал, — он покачал головой, — не знал, что так будет.
— Поэтому меня сегодня вечером у площади караулил?
— Хотел убедиться. Хотел увидеть своими глазами…
Видимо, слова у майстера Ингера закончились, потому что он лишь махнул рукой и пошел дальше.
— Да врала я все, — Северина забежала вперед и обогнула его. — Чтобы заставить тебя ревновать. Дотторе на меня даже не смотрит. Ничего между нами нет.
Майстер Ингер споткнулся.
— Правда?
— Ну конечно. Ты же меня со свету сживал, мстил за что-то, все надо мной из-за этого смеялись. Вот я и решила ответить тем же.
Похоже, о насмешках он не знал, потому что опешил.
— Пытался относиться непредвзято.
— Непредвзято, — буркнула Северина и насупилась. — Вы мне сердце разбили, майстер Ингер. Какой же вы. Эх.
Теперь наступила ее очередь убегать, а его — удерживать.
— Все равно я уволюсь, пока еще можно что-то исправить, — пробормотал он, прижимая ее к груди и обдавая жарким дыханием лицо. Они стояли посреди улицы, никого не стесняясь, и никому не было до них дела: ни сонным деревьям, ни темным домам, ни случайным карам. — Ирис нас застала, и с Войцехом некрасиво вышло.
— Никуда ты не денешься, — Северина даже в воротник его ветровки вцепилась, — ты мой, Валериан. Слышишь? Мой. Майстра Ирис дала понять, что вмешиваться не станет, а перед дотторе завтра извинишься, придумаешь что-нибудь. Все наладится.
И все действительно налаживалось. Где-то наверху лился золотистыми нитями по небу метеоритный дождь, а внизу, в глухой тени, куда не попадал фонарный свет, у чужого палисада, мужчина и девочка целовались. Северина тянула его ремень, путалась пальцами, майстер Ингер пытался снять ее руки, а она отталкивала их и опять принималась за свое. Второй раз еще слаще первого, Северина поняла это, когда майстер Ингер развернул ее лицом к решетке, стянул трусики, толкнулся сзади — кожа к коже, бедра к бедрам, плотно до упора, с глухим стоном и звериным рычанием. Внутри прокатилась волна жара, будто активировались какие-то особые точки. Колени ослабели, в груди разлилась истома. Теперь понятно, почему люди так любят секс. Чистое наслаждение. Ей вдруг захотелось плакать. Плачут же иногда от счастья? Но Северина давно уже не плакала от души, ни от счастья, ни от горя. Только, когда это требовалось для дела.
Она вцепилась в железные прутья, покачиваясь от толчков, слушая монотонный гул ночного города, разлившийся в дальней дали, будто в другой галактике. Если бы их застали в этот момент… но их не застали, и Северина тихонько выдохнула, ощущая в себе поток горячего мужского семени.
Потом майстер Ингер прямо на земле стоял перед ней на коленях, прижавшись колючей щекой к ее животу. Они разговаривали мерным расслабленным шепотом и поглаживали друг друга.
— Это все равно не будет длиться вечно, — с сожалением заметил он, — рано или поздно это закончится.
— Мы будем встречаться тайно. И в школе, и за ее пределами, — заверила она. — Хочу, чтобы ты брал меня, как сегодня в раздевалке. И как сейчас — здесь. Ты — мой, Валериан. И никто этого не изменит.
— Когда ты окончишь школу, я попробую поговорить с твоим отцом. Я буду много работать, Северина. Возможно, он поймет нас.
Ее тюфяк-отец, возможно, и понял бы, но Северина такого даже представлять не хотела.
— Конечно, поймет. Все наладится. Как я счастлива, что мы снова вместе.
— Я не сделал тебе больно?
— Нет, милый.
— Но я не смогу перестать делать тебе замечания на уроках, это будет подозрительно.
— Конечно, я все понимаю, милый.
— Давай сходим куда-нибудь? В кафе, в кино. В другой части столицы, где меньше риск нарваться на знакомых. Ты — девушка, Северина. Я хотел бы ухаживать за тобой.
— Сделай мне другой подарок, милый. Стань моим спутником на осеннем балу.
Цирховия
Двадцать восемь лет со дня затмения
Делегация послов из Нардинии походила на стайку наряженных попугаев. Они выстроились перед троном канцлера в зале для приемов и украдкой озирались, разглядывая окружающее великолепие: позолоту, полированные полы, всевидящее око под самым сводом. Дикари, у них наверняка такого нет, только оранжевая кирпичная пыль и соленые камни. Нардинийцы живут по своим, не всегда приемлемым для благородного и образованного человека понятиям. У них есть рабы и рабыни, которых можно купить, продать и даже убить при желании, им чужды стыд и скромность в том, что касается интимных удовольствий, среди них считается незазорным иметь несколько любовников сразу, делить супругов с другими. Они все поголовно сидят на опиуме, поклоняются драконам и своим странным богам настолько, что строят здания в виде их фигур. И потом в этих зданиях обитают.