— А вы, наверно, сильно его любите? — хитро прищурилась девочка.
— А это с чего ты решила? — женщина уже не скрывала любопытства, с которым включилась в разговор.
Девочка посмотрела на нее с превосходством: взрослые вечно считают себя самыми умными, но иногда не понимают простейших вещей.
— Ну как с чего? Вы же пришли к нему зимой и сидите тут, на снегу, очень долго.
Ее взрослая собеседница погрузилась в свои мысли и замолчала. Потом вдруг словно очнулась, протянула руку, погладила малышку по холодной щечке.
— Ты очень сообразительная для своих лет. В школу-то еще не ходишь? Просто удивительно, как ты выросла здесь такая. Вспоминаю себя в твои годы. Хочешь, расскажу тебе страшную сказку про волшебницу и прекрасного короля?
— А про отравленного мальчика расскажете? — девочка переступила с ноги на ногу и посмотрела на нее не по-детски серьезными глазами.
— И про мальчика расскажу, — уступила женщина, — тем более что он тоже часть этой сказки. — Она усадила девочку себе на колено, обняла руками и прижалась щекой к макушке. — Давным-давно, когда мир был совсем другим, деревья были гораздо выше, а дни — гораздо короче, но солнце, как и теперь, вставало на восходе, а садилось на закате, жила-была маленькая девочка, такая же, как ты. Она носила рваное пальтишко и старые ботиночки, доставшиеся ей от кого-то в подарок, но однажды встретила прекрасного принца, который был сказочно богат и сказочно красив, и в ту же секунду его полюбила. Не за богатство полюбила и не за красоту, потому что для детей это мало что значит, а просто потому, что он был ее принцем…
В госпитале святой Терезы вот уже много лет подряд происходили настоящие чудеса. Точнее, одно чудо — невероятное чудо исцеления. В крыле, где лежали тяжелые и умирающие больные, иногда по ночам являлась фигура в темном, и поговаривали, что к кому она на край постели присядет, тот непременно в скором времени выздоровеет. Поначалу, пока это не поняли, ее, конечно, боялись: гостья явно не была человеком, раз не входила, как все люди, в дверь, а возникала из ниоткуда, будто бы из стены, и там же потом исчезала. Но со временем ничего, все привыкли, и даже стали ждать ее с мольбами и нетерпением — всем хотелось вылечиться, всем хотелось пожить еще.
Молоденькая Талия, которая начала работать в госпитале санитаркой и обслуживала как раз крыло с тяжелыми и умирающими больными, ждала ее больше всех. Переживала, что загадочная и чудесная гостья присядет не к тому. Страждущих много, но доктор говорит, что кто-то вот еще недельку или две продержится, а кому-то считанные часы остались. Гостья приходит не каждый день, не по графику, когда появится — не угадать. По справедливости надо, значит, чудеса распределить. Кто может дождаться, пусть потерпит, а срочных — пропустить вперед.
В отличие от остальных, Талия знала, кем на самом деле является эта женщина. Так уже получилось, что не просто слышала шепотки и сплетни, а столкнулась с ней как-то раз в самом начале своей работы. Да не просто столкнулась — встретилась лицом к лицу. Старшая санитарка тогда попросила ее прокипятить инструменты и медицинскую посуду, убрать все в шкаф, выстирать и вывесить полотенца. Талия работала всю ночь, прислушиваясь к стонам больных, когда проходила мимо палат по коридорам. Настоятель монастыря, в котором она воспитывалась с другими сиротами, отговаривал ее идти служить в госпиталь, говорил, что сердце у нее слишком ранимое и смотреть на страдания других она долго не сможет. В учителя бы ей или в экономки.
Но поучать других Талия не любила, а ведение счетов никак не укладывалось у нее в голове и порой доводило до слез. Зато ухаживать она умела, и стирать, и убирать без брезгливости за всеми. Вот и работала при госпитале, скрепя сердце так, как могла.
В ту ночь все давно спали, а Талия шла по коридору с подносом, полным инструментов, когда эта женщина вышла ей навстречу прямо из стены. Вот звону было, когда все по полу рассыпалось. А женщина даже глазом не моргнула, посмотрела сквозь Талию, будто и не было ее, прошла мимо и свернула в первую же палату. Лицо у нее было замотано шарфом, широкий капюшон надвинут на самые глаза — не узнать, не рассмотреть черты. Плащ окутывал фигуру до самого пола. Тогда-то девушка все и поняла. Что, зря ее в монастыре столько лет учили? Сколько раз она читала именно про нее, про эту чудесную целительницу, приходящую лечить тогда, когда в ней нуждались. Святая Тереза. Вот она кто.
Старшая санитарка недоверчиво смеялась, остальные знакомые Талии женщины тоже похихикивали. Ну и пусть. Она-то все равно знает, что делать. Девушка долго пряталась ночами у палат, ждала святую и наконец дождалась. Вышла навстречу, замирая от благоговейного ужаса, и пробормотала: