Мужчина как раз поднял голову и заметил ее в окне. Ирис постояла еще две секунды и решительно отвернулась.
– Так каким образом, по-вашему, случилось затмение, дотторе?
– Жертву принесли в обмен на какое-то желание, – оживился тот, – если учесть, что ритуал сложный и рискованный, значит, желание тоже было глобальное и практически невыполнимое.
– Например, чья-то смерть?
– Скорее, массовая. Или проклятие. Проклятие всего рода с установлением определенной программы для выполнения. Например, по достижении восемнадцатилетия все мужчины в семье будут умирать от воспаления легких или что-то в этом духе. Знаете, как делают ведьмы в запрещенных темплах?!
– Не знаю, – Ирис пожала плечом, – в Цирховии нет запрещенных темплов, хвала нашему канцлеру. Темному богу разрешено поклоняться, пока это остается в рамках безобидного верования.
– Но они есть! – едва не захлебнулся слюной дотторе. – Есть! Где-то под землей, в тайных переходах, в дремучих лесах, даже в горах Дардании! Они где-то есть… кто-то же узнал про ритуал и провел его. И в момент, когда темный бог ниспослал на этого человека свою так называемую «благодать», над Цирховией образовался такой плотный сгусток темной энергии, что он, как черная дыра, поглотил в себя и солнечный, и лунный свет. Вот что это было. Вакуум, затягивающий в себя все на пути. И мне страшно от мысли, что вся наша страна рано или поздно будет накрыта этим вакуумом, если мы…
Ирис подняла руку и щелкнула пальцами, оборвав собеседника на полуслове. Тот замер, глаза оставались широко распахнутыми, рука с указательным пальцем, вздернутым к потолку, зависла в воздухе. Края зажатого в кулаке платка – вопреки всем законам гравитации – остались висеть параллельно полу, как было при взмахе. Даже слова, казалось, окаменели на языке.
Она неторопливо обошла дотторе по кругу. Поправила воротничок пиджака, брезгливо смахнула с плеча крохотные волоски. Затем потянулась к столу, сняла с магнитной подставки канцелярскую булавку и точным движением уколола себе большой палец. Отбросив булавку обратно, Ирис встала за спиной визитера и приложила подушечку с налившейся каплей крови к затылку жертвы. Опустила голову и забормотала глухим грудным голосом непонятные уху стороннего наблюдателя слова, одновременно выводя на шее Ворховича замысловатую руну.
Длинная линия шла вдоль позвоночника снизу вверх, наверху изгибалась и волнообразно падала обратно. Справа, у самой кромки рыжих волос, появилась точка. От середины основной оси отошла еще одна линия, образовывая полукруг и уходя влево.
Закончив, Ирис сунула палец в рот и отступила на шаг, любуясь результатом. Ее кровь тут же впиталась в кожу жертвы, не оставив и следа. Дотторе продолжал стоять, подобно ледяной фигуре, которую строят зимой для потехи. Женщина наклонилась, открыла его портфель, перебрала бумаги. Нашла несколько листков, исписанных неровным почерком, пробежала их взглядом, затем мелко порвала, а клочки сожгла на серебряном подносе для фруктов, который стоял на подоконнике. Только выполнив все это, Ирис снова щелкнула пальцами, оживляя собеседника.
Дотторе встрепенулся и закашлялся в платок. Его лицо покраснело от дыхательных усилий. Смущенно подняв взгляд, он поморгал и переступил с ноги на ногу.
– Майстра Ирис… – мужчина огляделся, – простите… не могу вспомнить, как тут оказался… что-то неважно себя чувствую.
– Вы пришли сказать, что неважно себя чувствуете, – с охотой подсказала она, – и отпроситься с сегодняшних занятий. Идите, дотторе. Я вас отпускаю. Только предупредите классы, а лучше – скажите дежурному преподавателю, чтобы нашла, чем их занять. Поспите, примите таблетку от головы. Вы нужны нам здоровым.
Ворхович рассыпался в благодарностях и поклонах и, явно растерянный, удалился. Ирис снова подошла к окну, подставила лицо свежему ветерку, врывавшемуся в кабинет. На поле играли в мяч. Блондин активно участвовал в роли судьи, бегая вместе с детьми и часто оказываясь в центре событий. Губы Ирис изогнулись в улыбке, когда он наклонился, чтобы подобрать мяч, и его ягодицы резко обозначились под шортами.
Внезапно ее внимание привлекли две фигуры, семенившие по краю поля в сторону летних душевых. Тренер, увлеченный игрой, не замечал их. Ирис перестала улыбаться и бросила взгляд на часы. Уже десять минут после звонка. Сбежали с урока, значит. Она прищурилась, разглядывая девушек в накрахмаленных блузках и строгих юбках. Ту, что была повыше, она узнала с первого взгляда. Несмотря на свои шестнадцать, в Эльзе уже чувствовалась стать ее рода. Ирис смотрела на разворот ее плеч, походку, темные волосы, блестящей волной струившиеся до самой поясницы, но перед глазами стояло другое лицо. Мужское, широкое и скуластое, с благородным профилем. Лицо отца этой девчонки. Они все были красивыми. Проклятые белые волки, все как на подбор. Подруга, которая шла рядом с Эльзой, тоже была из белых волков, но из другой семьи. Тоже брюнетка, только пониже ростом, с более оформившейся грудью и округлой фигурой.