Она все-таки поднимает лицо. Это именно то, что требуется мужчине спросонья - видеть полные слез глаза своей женщины.
- Зачем? Скажи мне - зачем?!
- Будешь ругаться, да?
В этом вопросе, в его тоне все - и его признание собственной неправоты, и откровенное нежелание объясняться и оправдываться.
- Не буду, - она встает, тыльной стороной ладони вытирает глаза. - Слушай, я есть хочу, даже позавтракать не успела, так торопилась к тебе...
- А ты откуда знаешь вообще?.. - ура, голова начинает работать, соображать, делать выводы, отличные от очевидных.
- Дидье Бартоли сказал.
- Дидье?! Откуда ты его знаешь? - он садится. Понимает, что лучше б он этого не делал. Ощущение такое, будто группа спасателей накануне пинала его ногами, не снимая горнолыжных ботинок. Ужас, как все болит...
- Он дружил с моим отцом. Что у нас в холодильнике из еды?
- Не знаю, - морщится, вставая. - Сейчас придумаю что-нибудь.
- Не нужно, я сама. Ты иди, в душ сходи, переоденься. Я пока приготовлю что-нибудь.
- Хорошо, - кивает. Душ - это действительно замечательно. - Спасибо.
- А что у тебя с телефоном?
А черт его знает, что с телефоном... Он про него забыл совершенно. Где он? В куртке, скорее всего, замерз.
Поискал глазами куртку, а, вот она, валяется у двери. Достал телефон, действительно, отключен.
Она от плиты смотрит, как он, прихрамывая, медленно поднимается по лестнице, с курткой и телефоном в руках. Опустошение по-прежнему не отпускает. Ну, ничего, главное - что живой.
Ели они преимущественно молча, Артем пытался разговорить Арлетт, она отвечала односложно, думая о чем-то своем. Подробностей вчерашнего дня не выпытывала, да и ему не хотелось рассказывать. Если уж совсем откровенно, то было стыдно. За то, скольким людям он доставил своими действиями проблемы и хлопоты. Двадцать три входящих от нее, как проинформировал его телефон, как только "ожил".
И еще один входящий. Берет трубку, номер неизвестен, кажется, местный.
- Алло?
Он не понял и половины. Это Дидье Бартоли. Вроде бы, хочет его видеть, причем, срочно. Кажется, злой как черт. Хотя чего злится - непонятно, ведь ему не назначали конкретного времени, когда он должен придти в офис к спасателям. Дидье орет так, что у него звенит в ухе. Может, он чего-то не понимает?
Арлетт встревожено смотрит на его недоуменное лицо.
- Аль, это твой друг Дидье. Орет так, что я ничего не понимаю. Поговори, а?
Аленка берет трубку. Внимательно слушает, что-то переспрашивает, потом нажимает отбой.
- Дидье ждет тебя в офисе. Срочно.
- А что случилось?
- Не знаю, тебе виднее. Мне он не сообщил. Сказал только, что ты ему нужен. Очень срочно. Просто сию секунду. А если Бартоли говорит: "Сию секунду"...
- Я понял, - вздыхает Артем, с грустью глядя на только что налитую чашку горячего кофе. - Объясни хоть, где этот их офис находится.
______________
Сначала он подумал, что все-таки ошибся адресом, или неправильно понял Алькины объяснения. Перед искомым домом толпа народу. Народу преимущественно журналистского, в толпе фото- и видео камеры, почти все с микрофонами.
Куда он попал? Лезет в карман за телефоном, чтобы перезвонить Дидье. И слышит голос Бартоли, но не из телефона, а откуда-то со стороны.
- А вот и он!
Он натурально попал! Толпа журналистов, как по команде, поворачивается к нему. На него нацеливаются камеры, кто-то что спрашивает. В этот же момент за руку хватают, он оборачивается со стойким намерением дать в табло - а это один из вчерашних ребят, имя не помнит.
- Пошли, пошли!
Его тащат через толпу, он понимает, что ни хрена не понимает. И наконец-то, он оказывается на крыльце, чуть выше толпы, рядом с Дидье Бартоли и еще каким-то столь же сурового вида мужиком. Бартоли пытается улыбаться, хотя совершенно очевидно, что его лицо для этого плохо предназначено. А вот в глазах - отчетливое желание придушить Литвинского собственными руками. Да что он натворил? С момента последней встречи со старшим спасателей он ничего не мог сделать, ибо спал как младенец, даже снов не видел.
- Молчи и кивай! - шипит ему Бартоли, обнимая Артема за плечи. - Вякнешь что-нибудь - придушу.
Литвинского посещает очень своевременная мысль - а может, он спит? И у него бред? Пневмония, например, началась из-за переохлаждения? Потому что вокруг происходит что-то совсем уж не реальное: он стоит в обнимку с одним из альпийских спасателей, вокруг все что-то говорят, причем быстро и все разом. Видимо, это импровизированная пресс-конференция. Судя по всему, речь идет о вчерашних событиях, о засыпанных машинах, детали от Артема ускользают, но смутные подозрения закрадываются. Слишком часто повторяются слово "русский" и его фамилия, до безобразия исковерканная, но узнаваемая.
Наконец, пресс-конференция заканчивается. К ним поднимаются еще ребята, те, кто спасал его вчера, и с кем он сам потом откапывал машины. Групповое фото, как мило!! Кто ему объяснит, что происходит?!
Бартоли по-прежнему крепко держит его за плечи, Артем уверен, что причина такой "нежности" одна - опасение, что Литвинский сбежит, если его не держать. Это обоснованное опасение, удерживает Артема отнюдь не крепкое "объятье" Дидье, а элементарное желание понять - какого хрена?! Ну и чувство вины перед спасателями тоже не дает вести себя совсем уж откровенно по-хамски.
Он щурится от фотовспышек, с трудом подавляя желание прикрыть рукой глаза. Все? Наконец-то! Крепко ухватив под локоть, Бартоли уводит его внутрь помещения. Может, хоть теперь ему объяснят, что за херь происходит?!
Зайдя в кабинет, Дидье раздраженным жестом скидывает куртку, расстегивает пару верхних пуговиц на рубашке.
- Какого черта ты ей сказал, что ты русский?!
Ей?! Кому это - ей?! Вместо того, чтобы проясняться, ситуация становится еще более запутанной. Или он резко, напрочь перестал понимать французский совсем? Обводит взглядом кабинет спасателя. Сразу выцепляет пузатый силуэт за стеклянными дверцами шкафа, стоящего рядом со столом.
- Я не буду ничего говорить, пока мне не нальют коньяка!
Бартоли удивленно поворачивает к нему, потом усмехается.
- А что... это правильный подход!
Коньяк они пьют из пластиковых стаканчиков, поэтому не чокаясь, а лишь отсалютовав друг другу.
- Ну что, мой героический русский шерпа, наворотил ты дел... - подперев рукой голову, Бартоли изучающее разглядывает своего собеседника.
- Что я еще натворил? - вздыхает Артем. А хороший коньяк у спасателей!
- Зачем ты сказал этой старой грымзе, что ты русский спасатель?!
- Я не... - тут он вспоминает, что действительно что-то такое говорил той тетке в огромной шубе, когда вытаскивал ее из машины. - Она спросила, не араб ли я? - пытается он оправдаться. - И вообще, какого черта я должен скрывать, что я русский?!
- А какого черта я теперь должен объяснять, откуда у меня в группе взялся русский спасатель?! - рявкает Бартоли.
- А зачем... эээ... это кому-то объяснять? Я ж не претендую... Я ей просто зубы заговаривал, чтоб она не мешала себя вытаскивать
- Думать надо было, кого вытаскиваешь!
- А кого? - что-то не нравится ему направление, которое принимает разговор...
Бартоли плотоядно усмехается.
- Ты теперь чуть ли не национальный герой...
Вот тут Литвинскому поплохело окончательно. Спасатель великодушно налил им еще по полстаканчика, свой Артем выпил залпом, едва различив вкус.
- Баронесса Луиза Мадлена Монморанси-Лаваль, известная благотворительница голубых кровей.
Неосознанно, с хрустом сжимает в руке пустой стаканчик, но вообразить весь масштаб постигнувшего его "счастья" не может. А Бартоли его методично добивает: