Коко закурила. Если бы она могла позвать кого-нибудь на помощь! Для нее самой также было крайне опасно находиться столь близко от одушевленного света, но ее задачей было защищать Этриха, чего бы ей это ни стоило, и она осталась на месте. На мгновение ее охватила ярость — все это так несправедливо, нечестно! Ей недостанет сил уберечь его от этой опасности. А сам он и подавно не сможет от нее спастись.
Вкус у сигареты был мерзкий. И почему это люди получают от курения такое удовольствие? Сама она начала курить только из-за Этриха, но со временем поймала себя на том, что стала делать это скорее по привычке, чем в силу необходимости. Открыв окно, она выбросила сигарету. Но сидеть сложа руки и просто наблюдать за тем, чему она была не в силах помешать, оказалось так мучительно, что она принялась искать хоть какое-нибудь занятие. Выхватила прикуриватель из приборной панели и впилась в него зубами. Вкус у него оказался куда приятней, чем у сигареты. Коко почти успокоилась. Медленно жуя пластмассовый корпус прикуривателя, она продолжала следить за живым светом, который плавно скользил над машиной Винсента. Треск разгрызаемого прибора звучал в уютном салоне «остина-хили» оглушительно, как пушечная пальба.
Проглотив последний кусочек металла, она почувствовала, что только раздразнила свой аппетит, и уперлась взглядом в приборную доску. Тут она словно впервые заметила под ней ручку переключения передач. Массивная, круглая, вся в прожилках, выточенная из благородного орешника, рукоять так и просилась, чтобы до нее дотронулись. Коко был не очень-то по душе вкус сухого дерева, но голодные не выбирают. А она, в точности как Изабелла на противоположной стороне парковки, успела сильно проголодаться. Уронив ладонь на ручку передач, она сильным движением вырвала ее. Взгляд ее в эту минуту был устремлен на автомобиль Этриха.
— Что бы мне заказать?
Голос Изабеллы, такой знакомый, такой любимый, звучал слегка приглушенно — она держала у лица черно-желтую книжку меню, поверх которой поглядывала на Этриха. Они сидели в одной из просторных кабинок у окна. В ней без труда могли бы разместиться шестеро, но посетителей в кафе было мало, так что Этрих с Изабеллой, заняв кабинку, никого этим не стеснили. Время было позднее, и большинство клиентов успели уже пообедать. Теперь они пили кофе или доедали десерт.
Этрих заехал сюда с Изабеллой по пути из аэропорта, потому что помнил, как ей нравилось это кафе. Непритязательная обстановка, все очень просто, по-домашнему: завтраки здесь можно было заказывать в любое время суток, и посетителям — парням, не снимавшим кепок даже в помещении, и старомодным дамам в туфельках-лодочках — подавали к мясу картофельное пюре. Дружелюбные официантки средних лет носили имена, модные в 1950-х: Элси и Дорис. Изабелла широко улыбалась и радостно, как ребенок, кивала, когда они спрашивали ее:
— Вам еще чашку кофе, душенька?
Ей была по душе искренняя приветливость большинства американцев. Она вообще любила Америку. Этрих много раз становился свидетелем того, с каким жаром она защищала Соединенные Штаты от нападок своих высокомерных соотечественников, которые считали его родину «не самым плохим местечком, но чтобы жить там — нет уж, увольте!»
— Тертые бананы. — Она резко захлопнула меню и улыбнулась. — С двойной порцией взбитых сливок. Ja?[5]
Он кивнул и оглянулся в поисках официантки.
— На каком языке тебе легче говорить? По-немецки или по-английски? Мне прежде почему-то не приходило в голову тебя об этом спросить.
— Мне все равно. Это не имеет значения. Просто некоторые фразы звучат на одном гораздо приятней, чем на другом. «Ich liebe dich», — согласись, довольно неуклюжий способ сказать: «Я тебя люблю». Английский гораздо мягче и потому лучше подходит для выражения чувств.
Она оглядела зал, пристально и сосредоточенно, ничего не упуская. Он никогда еще не встречал человека, взиравшего на окружающий мир с таким вниманием.
— Изабелла, откуда тебе известно о том, что со мной стряслось?
Взгляд ее медленно переместился на лицо Этриха. Он пытливо заглянул в ее голубые глаза и с удивлением убедился, что в них нет ни тревоги, ни малейшего беспокойства.
— Ты так долго медлил с этим вопросом, Винсент.
— Боялся. Да что там, я и теперь боюсь.
Она кивнула и со вздохом спросила:
— Помнишь ту ночь в Вене, когда мы с тобой в последний раз занимались любовью?
— Ну, разумеется.
К их столику подошла официантка:
— Что вам принести?
Этрих был так погружен в себя, что не сразу понял, чем вызвано это внезапное появление незнакомой женщины возле него и Изабеллы и чего, собственно, она от них хочет. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы вернуться в реальность. Инициативу взяла на себя Изабелла:
— Мне, пожалуйста, порцию пирога с персиками и кружок ванильного мороженого.
— Вы хотели сказать: «шарик». — Официантка сопроводила свои слова улыбкой и ободряющим кивком.
— Ну да, да, конечно, шарик.
— У вас очень милый акцент. Откуда вы, если не секрет?
— Из Австрии. Точнее, из Вены.
— О-о-о, серьезно?! Неужто вы проделали такой долгий путь из самой Австрии, чтобы съесть кусочек нашего пирога? А вы, сэр, что желаете заказать?
— Мне колу, пожалуйста.
— Ясно. Сейчас принесу. — Подмигнув Этриху, она ушла.
Изабелла подняла голову и взглянула на него сверху вниз с напускным негодованием:
— Я видела, как она тебе подмигнула. — Свои слова она сопроводила широкой улыбкой.
— Мне казалось, ты хотела полакомиться бананами?
Она пожала плечами:
— Разве можно полагаться на беременных женщин? — Обмакнув палец в один из стаканов с водой, принесенных официанткой, она провела им по тыльной стороне ладони Этриха.
— Прошу тебя, продолжай, Изабелла.
— Нет, прежде расскажи мне о нашем с тобой последнем свидании. Это важно. Вспомни, как все было.
Этрих откинулся на стуле и скрестил руки на животе.
— Я предложил тебе пообедать в твоем любимом ресторане. И мы пошли в «Звезду морей»…
— На какую улицу? — Глаза ее блеснули.
— Виндмюльгассе. Шестой округ. Это что, экзамен? Слушай, Изабелла, ты ведь знаешь, на память я не жалуюсь…
— Увидим. Давай дальше.
Этрих ненадолго обрел былую уверенность в себе. Память у него и в самом деле была отменная. Это все знали. Она никогда его не подводила, что немало способствовало его успехам как в бизнесе, так и в любви. Он запоминал статистические данные — целые колонки цифр, любопытные факты и детали, стихи, знал по именам всех женщин, с которыми не встречался со времен своей юности.
— Вечер выдался чудесный. И мы не могли решить, сесть ли нам в помещении или на открытом воздухе. Тебя это даже позабавило, и ты смеялась. В конце концов я сказал: «В зале», чтобы уличный шум не помешал нашему разговору. Напомнить тебе, что мы заказали?
Изабелла молча покачала головой. Она двигала стакан из стороны в сторону, и вода в нем колыхалась, едва не выплескиваясь через край.