Магазин «Хуссейн-Ишмаэл» принадлежал Мо Хуссейну-Ишмаэлу, огромному детине с прической как у Элвиса Пресли: кок и хвостик, похожий на утиный. По поводу голубей Мо считал, что надо устранять не последствия, а причину: не экскременты, а самих голубей. Настоящее дерьмо (такова была мантра Мо) – это голуби, а не их дерьмо. То утро, когда Арчи чуть не умер, началось для Хуссейна-Ишмаэла как любое другое: Мо уложил свой огромный живот на подоконник, высунулся из окна и стал размахивать мясницким ножом, пытаясь остановить поток стекающей бело-синеватой массы.
– А ну кыш! Пошли вон, срущие твари! Ура! ШЕСТЬ!
Это был крикет – некогда английская игра, ныне усвоенная иммигрантами, а шесть – максимальное число голубей за один взмах.
– Варин! – крикнул Мо, победоносно подняв окровавленный нож. – Тебе отбивать. Готов?
Внизу на тротуаре стоял Варин – молодой толстый индус, направленный сюда из соседней школы для прохождения практики по какой-то дурацкой программе. Он был похож на большую печальную точку под вопросительным знаком Мо. Вся работа Варина заключалась в том, чтобы подняться по лестнице, собрать слипшиеся куски голубятины в маленький пакет с надписью «Куик-Сейв», завязать его и выбросить в мусорный бак в конце улицы.
– Пошевеливайся, Мистер Жиртрест, – вопил один из поваров Мо и бил Варина по заднице шваброй, как будто ставил тире после каждого слова. – Поднимай – сюда – свой – жирный – индусский – зад – Ганеш – Слонопотам – и – прихвати – голубиное – месиво!
Мо вытер пот со лба, фыркнул и оглядел Криклвуд: поломанные кресла и ошметки ковров – гостиные местных бомжей, игровые автоматы, жирные ложки, такси – все покрыто голубиным пометом. Мо верил, что однажды обитатели Криклвуда поблагодарят его за эту ежедневную войну; настанет день, когда ни мужчине, ни женщине, ни ребенку с Бродвея не придется смешивать одну часть моющего средства с четырьмя частями уксуса, чтобы счищать эту мерзость, которая покрывает весь мир. Настоящее дерьмо, – торжественно повторил он, – это голуби, а не их дерьмо. И только он, Мо, это понимает. Он оглядывал район, и в его взгляде, вполне в духе дзен-буддизма, светились умиление и доброжелательность, но только до тех пор, пока в его поле зрения не попала машина Арчи.
– Аршад!
Тощий парень жуликоватого вида, с усами как руль велосипеда, одетый во все коричневое, вышел из магазина с окровавленными ладонями.
– Аршад! – Мо, едва сдерживаясь, ткнул пальцем в сторону машины: – Мальчик, я спрошу только один раз.
– Да, Абба? – отозвался Аршад, переминаясь с ноги на ногу.
– Это что такое? Что это еще за машина? В шесть тридцать приедут поставщики. В шесть тридцать здесь будет пятнадцать коровьих туш. Мне надо их затащить внутрь. Это моя работа. Понятно? Мясо приедет. Так что я даже не знаю… – Мо изобразил озадаченную невинность. – Я думал, там ясно сказано: «Место доставки». – Он указал на старый деревянный ящик, надпись на котором гласила: «Стоянка запрещена для всех видов транспорта по всем дням». – Ну?
– Я не знаю, Абба.
– Аршад, сынок. Я не для того тебя нанял, чтобы ты не знал. Варин может ничего не знать. – Он высунулся из окна и треснул Варина, который осторожно, как по канату, переходил опасную канаву. От такого подзатыльника бедняга чуть не слетел с дощечки. – А тебя я нанял, чтобы ты все знал. Собирал информацию. Проливал свет на великую и неизъяснимую тайну вселенной.
– Абба?
– Выясни, какого черта там стоит эта машина, и чтоб через минуту ее там не было.
Мо исчез в доме. Вскоре Аршад вернулся. Теперь он был готов все объяснить:
– Абба!
Голова Мо снова высунулась из окна, как злобная кукушка из швейцарских часов.
– Он травится газом, Абба.
– Чего?
Аршад пожал плечами.
– Я постучал в стекло и сказал ему, чтоб убирался, а он ответил: «Я травлюсь газом, отстаньте от меня», или что-то такое.
– Никому не позволю травиться на моей территории, – оборвал его Мо и зашагал вниз по лестнице. – У меня нет на это лицензии.
Мо подошел к машине Арчи, вырвал полотенца, которые забивали щель в окне, и, нажав на стекло со всей своей бычьей силой, опустил его на пять дюймов.
– Вы что, не слышали, мистер? У нас нет лицензии на самоубийства. Здесь мясной магазин. Кошерный, понял? Если ты собирался тут помереть, друг мой, я тебя сперва хорошенько разукрашу.