– Да, Самад мне говорил, – ответила Алсана, хотя Самад ничего такого ей не говорил.
Клара просияла:
– Замечательно… замечательно!
Повисла пауза. Ни та ни другая не могла придумать, что сказать. Обе смотрели себе под ноги.
– Эти туфли, должно быть, очень удобные, – заметила Клара.
– Да, очень. Я много хожу. А теперь… – она похлопала свой живот.
– Ты беременна? – удивилась Клара. – Пусенька, такой маленький, совсем не видно.
Сказав это, Клара тут же покраснела; когда она была чем-то взволнована или обрадована, то опять начинала говорить с акцентом. Алсана только мило улыбалась, не совсем поняв, что та сказала.
– Кто бы мог подумать, – добавила Клара, несколько успокоившись.
– Боже мой, – проговорила Алсана с принужденной веселостью, – наши мужья что, ничего не говорят друг другу?
Но как только она это сказала, на двух юных жен снизошло озарение. Их мужья говорили друг другу все. И только своих жен держали в неведении.
Глава 4. Будет трое
Арчи был на работе, когда услышал новость: Клара на третьем месяце беременности.
– Не может быть, любимая!
– Может!
– Не может быть!
– Может! И я спросила у доктора, какой он будет: половина черный, половина белый и все такое. Он сказал, всякое может быть. Может быть даже, у него будут голубые глаза! Представляешь?
Арчи не представлял. Он не представлял, что какая-то частичка его борется в генетической лужице с частичкой Клары и побеждает. Но какая перспектива! Вот это будет здорово! Он пулей вылетел из офиса и помчался на Юстон-роуд за сигарами. Двадцать минут спустя Арчи с важным видом вернулся в «Морган Хироу», неся коробку индийских сладостей, и принялся обходить комнату.
– Ноэл, возьми тянучку. Вот эта очень вкусная.
Ноэл – младший сотрудник редакции – с подозрением заглянул в промасленную коробку:
– Это в честь чего?
Арчи хлопнул его по спине.
– У меня будет ребенок! С голубыми глазами, представляешь? Я праздную! Штука в том, что на Юстон-роуд можно купить четырнадцать видов дала, но ни за какие деньги не найдешь ни одной сигары. Давай, Ноэл? Как тебе вот эта?
Арчи вытащил бело-розовую конфету, распространявшую малопривлекательный аромат.
– Хм… мистер Джонс, это очень… Но я не очень люблю… – Ноэл сделал вид, что занимается своими папками. – Я лучше займусь…
– Ну, давай же, Ноэл. У меня будет ребенок. Мне сорок семь, и у меня будет маленький ребеночек. Это стоит отметить, разве нет? Бери… ты же ведь не пробовал. Откуси хоть кусочек.
– Просто эти пакистанские сладости не всегда… У меня некоторые проблемы с…
Ноэл похлопал себя по животу и сделал несчастное лицо. Несмотря на то что Ноэл работал в фирме, занимающейся рекламой, он терпеть не мог себя рекламировать. Причем саморекламой он считал любое ясно высказанное мнение. Ему нравилось быть посредником в «Морган Хироу». Он любил соединять телефонные звонки, пересказывать одному человеку, что сказал другой, пересылать письма.
– Черт побери, Ноэл… это всего лишь конфета. Дружище, я просто пытаюсь отпраздновать. Разве вы, хиппи, не едите сладкого или чего-то такого?
Волосы Ноэла были чуть длиннее, чем у всех, а однажды он купил ароматическую палочку и зажег ее в столовой. Офис у них маленький, говорить не о чем, потому-то эти два факта сделали Ноэла почти таким же великим хиппи, как Дженис Джоплин; точно так же Арчи считался белым Джесси Оуэнсом, потому что занял тринадцатое место на Олимпийских играх двадцать семь лет назад; у Гэри из бухгалтерии была бабушка-француженка и была привычка выпускать сигаретный дым через нос – он стал Морисом Шевалье; а Элмота, работавшего в одном отделе с Арчи, звали Эйнштейном – он мог отгадать две трети кроссворда в «Таймс».
Казалось, Ноэл расстроился.
– Арчи… Ты получил мою записку от мистера Хироу по поводу буклетов о…
Арчи вздохнул.
– О фонде будущих матерей. Да, Ноэл. Я сказал Элмоту, чтобы сделал перфорацию.
Ноэл посмотрел на него с благодарностью.
– Ну, тогда поздравляю с… Я займусь… – Ноэл отвернулся к своему столу.
Арчи отошел от него и решил попытать счастья с Морин, секретаршей. Для женщины ее возраста у Морин были неплохие ноги, похожие на сосиски, плотно затянутые в целлофан; вдобавок Арчи всегда ей немножко нравился.