Их капитан, Дикинсон-Смит, который действительно был без ума от задницы Самада (а также от его интеллекта, рук с неразвитой мускулатурой, словно созданных лишь для любовных объятий, и чудесных зеленовато-коричневатых глаз), немедленно их оборвал.
– Ик-Балл! Джонс! А ну хватит. Мы тут что, языки чесать собрались?
– Я всего только сделал замечание, сэр. Знаете, сэр, трудно сосредоточиться на Ф – Фокстротах и З – Зебрах[26], на точках и тире, когда этот мопс смотрит своими мопсьими глазами за каждым твоим движением, сэр. В Бенгалии такой взгляд сочли бы…
– Султан, педик, заткнись, – сказал Рой, который терпеть не мог радиста Самада и его пижонские замашки.
– Макинтош, – вмешался Дикинсон-Смит, – не мешай Султану. Говори, Султан.
Дурацкое прозвище «Султан» придумал и поощрял капитан Дикинсон-Смит, чтобы его ненароком не заподозрили в симпатии к Самаду, однако пользовался им неумело: в его устах оно всегда звучало слишком мягко, слишком похоже на дивный родной язык Самада; в итоге это привело лишь к тому, что Рой и еще восемьдесят таких же Роев, находящихся в прямом подчинении у Дикинсон-Смита, насмехались и открыто демонстрировали командиру свое неуважение; к апрелю 1945-го их просто воротило от своего капитана с его пижонскими педаковатыми замашками. Будучи новичком в Первом штурмовом саперном дивизионе, Арчи только-только вникал в суть дела.
– Я всего-навсего попросил Султана заткнуться, и Султан заткнется, потому что знает, чем ему, индийскому ублюдку, это грозит. К вам это, конечно, совсем не имеет отношения, – вежливо добавил Рой.
Дикинсон-Смиту было известно, что в других дивизионах, в других танках подчиненные не просто не осмеливались возражать командирам, но и вообще открывать рот. Даже вежливый реверанс Роя говорил о полном фиаско Дикинсон-Смита. В других танках – «Шерманах», «Черчиллях», «Матильдах», – жизнерадостными тараканами усеявших опустошенную Европу, не было понятий «уважение» и «неуважение». Только «выполнение приказа», «невыполнение приказа», «наказание».
– Султан… Султан… – задумчиво и удивленно бормотал Самад. – Даже если не брать в расчет эпитет, знаете ли вы, мистер Макинтош, что это, по меньшей мере, неточно. Исторически неточно. И географически тоже. Бесспорно, я уже не раз объяснял вам, что я из Бенгалии. Слово «султан» означает определенных людей в арабских странах – а это много километров западнее Бенгалии. Назвать меня султаном, знаете ли, так же неточно, как, если считать по расстоянию, назвать вас толстым ублюдочным гансом-фрицем.
– Я назвал тебя Султаном и снова назову, ясно?
– Ох, мистер Макинтош. Вас не удивляет, что мы с вами, почему-то сидя в этой британской жестянке, почему-то сражаемся за британские интересы?
При слове «британский» слабоватый на голову Уилл Джонсон, как всегда, сдернул с головы пилотку.
– О чем этот педик распинается? – спросил Макинтош, оглаживая свой пивной живот.
– Ни о чем, – сказал Самад. – Боюсь, я «распинался» ни о чем; говорил, говорил, говорил, сотрясал, так сказать, воздух, пытаясь заставить сапера Джонса прекратить пялиться, таращить свои гляделки – и всего делов-то… однако, похоже, проиграл по всем статьям.
Похоже, он был не на шутку задет, и Арчи вдруг ощутил невозможное для солдата желание избавить его от этой боли. Но для этого было не место и не время.
– Ладно. Вы все, хватит. Джонс, давайте посмотрим карту, – сказал Дикинсон-Смит.
Арчи полез за картой.
Путь их был длинным, скучным и почти бессобытийным. Танк Арчи находился в составе частей обеспечения и не был причислен ни к определенному графству, ни к роду войск; он перемещался из страны в страну вместе с армией и латал вышедшую из строя технику, наводил мосты и подъездные пути к местам сражений, чинил, где нужно, разрушенные дороги. Их задачей было скорее не воевать, а помогать воевать другим. К тому моменту, когда Арчи очутился в этой заварушке, никто не сомневался, что решающий перевес в войне определится жестокими схватками в воздухе, а не 30-миллиметровой разницей между калибром немецких и английских бронебойных снарядов. Настоящая война, в которой падают на колени покоренные города, в которой идет масштабный отсчет взрывов и смертей, происходит на высоте многих километров над головой Арчи. А здесь, на земле, у их тяжелого, бронированного разведывательного танка задача была простая: не вмешиваться в гражданскую войну в горах – войну в войне – между EAM и EΛAΣ[27]; не угодить в огульные списки убитых и пропавших без вести; следить за тем, чтобы дороги из одного края ада в другой были налажены и функционировали.
27
Греческие партии в период 1944–1951 гг.: Национальный освободительный фронт (известен под своим греческим акронимом EAM) и Национальная народная освободительная армия (EΛAΣ).