— Возьми, Арчи. Тут талонов на пятьдесят фунтов, и их можно реализовать более чем в пяти тысячах предприятий питания по всей стране. Возьми. Пообедаешь пару раз за мой счет.
Арчи перебирал талоны, как будто это были пятидесятифунтовые купюры. На мгновение Келвину показалось, что он видит в глазах Арчи слезы радости.
— Ну… даже не знаю, что сказать. Есть одно местечко, куда я хожу довольно часто. Если они принимают талоны, я обеспечен на всю жизнь. Спасибо большое.
Келвин приложил ко лбу носовой платок.
— Не за что, Арч. На здоровье.
— Мистер Хироу, можно я… — Арчи махнул в сторону двери. — Просто хотелось бы позвонить некоторым людям, понимаете, рассказать им о ребенке… так что, если мы уже закончили…
Келвин с облегчением кивнул. Арчи поднялся со стула. Стоило ему взяться за дверную ручку, как Келвин снова схватил свой «Паркер» и сказал:
— Да, Арчи, вот еще что… Этот обед с филиалом в Сандерленде… Я поговорил с Морин, и мы пришли к выводу, что надо сократить состав… Мы положили бумажки с именами в шляпу и вытащили твое. Ну, думаю, ты все равно не будешь скучать, да? На таких банкетах всегда довольно скучно.
— Вы правы, мистер Хироу, — сказал Арчи, уносясь мыслями далеко-далеко. Он молил Бога, чтобы бар «О’Коннелл» оказался «предприятием питания». И улыбался, представляя себе реакцию Самада, когда он предъявит ему талоны на сумму в пятьдесят фунтов.
* * *Теперь Клара и Алсана стали видеться чаще. Во-первых, из-за того, что миссис Джонс забеременела вскоре после миссис Икбал, во-вторых, из-за ежедневного соседства. К этому времени Клара работала на полставки тренером в Молодежной группе Килберна, которая представляла собой шеренгу в пятнадцать человек, танцующих ска:[22] негритянские прически, спортивные костюмы «Адидас», коричневые полуботинки, застежки «липучки», все в желто-коричневых тонах. Алсана же посещала азиатский клуб будущих мам на Килберн-хай-роуд прямо за углом. Сперва нерешительно (несколько раз вместе пообедали, от случая к случаю пили кофе) то, что началось, как партизанская война против дружбы их мужей, быстро переросло в настоящую дружбу. Да, им пришлось смириться с взаимным восхищением мужей, зато у них оставалось свободное время, которое можно было приятно проводить: устраивать пикники и ходить на экскурсии, спорить и размышлять, смотреть старые французские фильмы, во время которых Алсана вскрикивала и закрывала глаза руками при малейшем намеке на наготу («Уберите! Мы не хотим смотреть на болтающиеся части!»), а Клара получала возможность увидеть, как живут другие — те, кто наслаждается романтикой, страстью и joie de vivre.[23] Те, кто занимается сексом. Увидеть жизнь, какая могла быть и у нее, если бы в один прекрасный день она не оказалась на лестнице, у которой ее поджидал Арчибальд Джонс.
Когда животы у них стали слишком большими, а кресла в кинотеатре сделались маловаты, они начали встречаться в Килберн-парке, чтобы пообедать, обычно вместе с Позорной Племянницей. Втроем они усаживаются на широкой скамейке, Алсана вручает Кларе термос с чаем «Р. G. Tips» без молока, но с лимоном, разворачивает бумагу, в которую завернуто сегодняшнее чудо: пряные комочки теста, рассыпчатые индийские сладости, раскрашенные в яркие цвета, тонкие лепешки с перченой говядиной внутри, салат с луком. Она говорит Кларе: «Ешь! Наедайся! Он барахтается у тебя в животе, ждет, когда ты его покормишь. Женщина, не мучь его! Хочешь уморить его голодом?» — потому что, хотя это и не заметно, на скамейке шестеро (трое уже есть, а скоро будет еще трое: девочка у Клары и два мальчика у Алсаны).
Алсана говорит:
— Никто не жалуется, скажем прямо. Дети — это благословение, чем больше, тем лучше. Но, я вам говорю, когда я повернула голову и увидела это изобретение — ультра-чего-то-там…
— Ультразвук, — поправляет Клара с набитым ртом.
— Да! Я чуть не померла от разрыва сердца! Двое! Одного-то прокормить!..
Клара смеется:
— Представляю лицо Самада, когда он это увидел.
— Нет, дорогуша, — укоризненно отвечает Алсана и прячет свои большие ноги под складками сари. — Ничего он не видел. Его там не было. Я не позволяю ему смотреть на такое. У женщины должна быть своя заповедная область. Мужчина не должен иметь дело с тем, что связано с ее телом, с… интимными женскими местами.
Позорная Племянница, сидящая между ними, хмыкает.
— Черт возьми, Алси, он должен иногда иметь дело с твоими интимными местами, или это, блин, непорочное зачатие?
— Грубо, — замечает Алсана, обращаясь к Кларе, в своей высокомерной английской манере. — Ты уже достаточно большая, чтобы не выражаться, и слишком маленькая, чтобы знать больше всех.