— …что не всякий хочет разведывать мерзкие тайны другого.
— Но тетенька, — вскрикивает Нина, потому что они дошли как раз до того вопроса, по которому она хочет поспорить, до камня преткновения, брака Алсаны, — как ты можешь жить с человеком, если тебе не кажется, что ты знаешь его с сотворения мира?
Когда собеседник начинает злиться, Алсана любит повеселиться и этим окончательно его довести. Она подмигивает Нине.
— Потому что, мисс Самая Умная, это гораздо проще. Как раз потому, что Ева не знала Адама от сотворения мира, все у них было хорошо. Хочешь объясню? Да, я вышла замуж за Самада Икбала в тот же день, как с ним познакомилась. Да, я его совсем не знала. Но я его знала достаточно, чтобы он мне понравился. Мы встретились за завтраком в Дели жарким индийским утром, и он обмахивал меня газетой «Таймс». Я решила, что у него доброе лицо, приятный голос и неплохая задница для его возраста. Очень хорошо. А теперь, чем больше я узнаю его, тем меньше он мне нравится. Так что, как видишь, лучше было, когда мы друг друга не знали.
Нина топает ногой. Ее раздражает такая извращенная логика.
— Кроме того, я все равно никогда не узнаю его до конца. Добиться от него откровенности — все равно что козлу доить молоко.
Нина не выдерживает — смеется:
— Как от козла молока.
— Да-да. Думаешь, я такая дура. Но в мужчинах я отлично разбираюсь. И вот что я тебе скажу, — Алсана готова выдать заключение. Много лет назад она видела, как это делают гладко причесанные юристы в Дели. — Мужчина — величайшая загадка. Постичь Бога гораздо легче, чем мужчину. Ну и хватит философии, — она снимает крышку с пластиковой баночки. Толстая, красивая, она радуется тому, как ловко подвела черту.
— Просто ужас, что они в тебе, — говорит Нина своей тетке и закуривает. — В смысле, мальчишки. Просто ужас, что у тебя родятся мальчики.
— Что ты этим хочешь сказать?
Это Клара. Они с Ниной держат в секрете от Арчи и Алсаны, что Клара за несколько месяцев прочитала «Женщину-евнуха» Джермены Грир, «Боязнь полетов» Эрики Джон и «Другой пол»,[25] которые ей дала Нина, тайно пытаясь освободить Клару от «ложных представлений».
— Я хочу сказать, что за последние сто лет мужчины устроили жуткий бардак. На свете слишком много этих уродов. Если бы я узнала, что беременна и у меня будет мальчик, — она делает паузу, чтобы ее подруги, отравленные ложными представлениями, подготовились к оригинальной мысли, — я бы сделала аборт.
Алсана вскрикивает, прикрывает одной рукой свое ухо, а другой — ухо Клары и заходится в кашле, подавившись кусочком баклажана. Кларе эта идея почему-то кажется забавной, страшно смешной, уморительной, а Позорная Племянница ничего не может понять: она сидит между двумя женщинами, похожими на яйца, причем обе сгибаются пополам, одна от смеха, вторая от ужаса и удушья.
— Дамы, с вами все в порядке?
Это Сол Йозефович — старик, давным-давно решивший, что его долг патрулировать парк (когда-то он был здесь сторожем, но его сократили). Теперь он стоит перед ними и как всегда готов прийти на помощь.
— В порядке, мистер Йозефович. Если то, что мы все будем гореть в аду — это порядок, — объясняет Алсана, взяв себя в руки.
Нина закатывает глаза:
— Говори за себя!
Алсана парирует с ловкостью профессионального фехтовальщика:
— А я, слава Аллаху, за себя и говорю.
— Добрый день, Нина, добрый день, миссис Джонс. — Сол кивает каждой. — Вы уверены, что все в порядке? Миссис Джонс?
У Клары все еще льются слезы. Она и сама не может понять, смеется она или плачет.
— Все нормально… нормально, извините, что встревожили вас, мистер Йозефович. Честное слово, все в порядке.
— По-моему, не смешно, — бурчит Алсана. — Что смешного в убийстве невинных младенцев?
— Ничего, насколько могу судить по опыту, миссис Икбал, ничего, — сдержанно отвечает Сол (он всегда говорит сдержанно) и протягивает Кларе носовой платок. И трех женщин вдруг осенило — внезапно, как может потрясти история, словно вспышка, — по какому именно опыту может судить бывший сторож. Они примолкли.
— Ну тогда, раз с вами все в порядке, я пойду, — говорит Сол и кивает Кларе: она может оставить себе его платок. Потом старомодно приподнимает шляпу. Еще раз коротко кланяется и медленно уходит, продолжая обход парка против часовой стрелки.
Как только Сол оказывается достаточно далеко, чтобы не слышать, Нина говорит:
— Ладно, тетя Алси, прошу прощения, извини, пожалуйста… Чего же тебе еще?
— Много чего, — голос Алсаны больше не звучит сердито, становится мягче. — Я хочу понять весь этот мир, чтобы выразить его смысл в двух словах. Я стараюсь понять, но ничего не понимаю.