***
Полтора часа для сна я все-таки краду из умиляющего сумасшествия. Просто падаю в темную бездну. На ум почему-то приходит образ волны. Она обрушивается на меня, совсем как в том твоем фильме. Молодой и зеленый агент внедряется в банду, которая кроме всего прочего проводит свободное время, занимаясь серфингом. Минут тридцать экранного времени главарь, почему-то проникнувшись симпатией к герою Локвуда, агенту Джону, учит того держать волну и себя самого на ней. По-первости пацана конечно пару раз накрывает и, наглотавшись соленой воды, он зарекается в принципе подходить к океану, но, конечно, завидев, как спортивного вида девушка покоряет волну за волной, меняет свое решение. Конечно же, он влюбляется в незнакомку. И все бы хорошо, но эта краля – девушка главаря, белобрысого и загорелого, между прочим. И вот Джонни весь оставшийся час ходит по краю, выбирая что ему, красивому молодому засранцу дороже. Я так и засыпаю, под шум океана в моей голове. Будильник, бессердечная сволочь, трезвонит именно в тот момент, когда киношный спец-агент целует меня, девушку главаря банды…
***
К машине я спускаюсь на полнейшем автомате. И хотя Дэниэл настойчиво предлагает свои услуги по транспортировке нашего немаленького багажа до машины, я упираюсь изо всех сил. В итоге падаю на сидение почти без сил. Коротко бросаю: «Дэниэл – Гарри, Гарри – Дэниэл» и практически тут же вырубаюсь. Сниться мне опять агент Джон, и то, как он спасает меня. От чего только? Я так сильно по уши во всех этих чувствах.
Но сон, чудный сон или дрема меня держат. И мы летим над городом, а небо розовое, с жемчужным отливом, как в белые ночи. И оказывается – я не вижу, но ощущаю это каким-то появляющимся только во сне седьмым чувством – что это уже не агент Джон. Это герой, спасающий землю от злобных машин. И руки у него теплые-теплые, сильные и нежные. И как-то так мне повезло, что он отвлекся от мега-монстров с механикой и электросхемами внутри, потому что я, дуреха, попала в беду.
И вот он вырвался со мной из жуткой засады, обхватил руками – и взмыл в небо. Я приникла к его плечу – и ничего мне не страшно. Сон реальный до чертиков. Плечо у Избранного твердое, объятия уютные… просыпаться не хочется. Тем более, когда оказывается, что я спокойно себе посапываю на плече у Дэниэла (даже стыдно как-то), да еще умудрилась пустить слюну на его толстовку. Кошмар! Я зажмуриваюсь сильнее: может наваждение пройдет?
Ничуть не бывало. Нет. Наваждение аккуратно перекладывает мою голову на спинку сиденья, выходит из машины – видимо мы приехали, вдыхает глубоко-глубоко, ныряет обратно, и вот тут самое время мне «проснуться». «Проснуться» и столкнуться с двумя карими водоворотами, что по незнанию называют обыденным словом «глаза». Брови вразлет, скулы, щетина – потянись рукой и проведи по ней, дурочка, другого шанса может просто не быть! И я слушаю свой внутренний голос: обвожу ладонью овал лица. Как ладонь горит, щеки тоже. Мать моя мамочка! Обладатель карих водоворотов щурится, что твой кот. Смотрит секунду, как будто оценивая какие-то шансы и выдыхает: «Пойдем!». Хватает меня за руку и вытаскивает из машины.
Таежный, ни с чем несравнимый воздух сразу же обваливается на нас, как падающая сосна. Темный лес, ловящий свое отражение в реке, мелко дрожащей холодными мурашками течения, проглатывает нас сразу. Знаю эти штуки: выпотрошит, обсосет все косточки, омоет ледяной водой речки – и выбросит на сушу, как новеньких. Под молочное небо, в котором по утрам ни облачка.
***
Я не замечаю, в упор не замечаю ни расставленных вокруг кострища палаток, ни приветственных взмахов рук, ни слышу ни голосов – снаружи, ни привычных монологов – в своей голове. На мгновение всего выключаюсь – и оно того стоит. А потом оказывается, что я просто иду за тобой, по твоим следам, что печатаются среди песка и еловых иголок. Иду – и в эти мгновения не думаю больше ни о чем.
Бескрайняя, тревожащая душу тайга, расстилается перед нами. За этой стеной елей и сосен – плещется бесконечно. И все, что есть между нами и этой темной грядой – это речка, сверкающая в тени нависших над ней вековых деревьев золотыми всполохами, и песчаный обрыв. Над которым ты тут же усаживаешься. Ноги повисают над рекой, и ты улыбаешься, как ребенок, как улыбался бы Мишка, возьми мы его с собой. Ты улыбаешься, как северное солнце. Сквозь весь свет проступает холод и загадка, вечная загадка настоящего севера. Предостерегает такое вот солнце, лучи его обманчивы. Но я стою под ним. Какая-то по-дурацки счастливая и уж точно по уши влюбленная. Стою и искренне тебе удивляюсь. Ну, вот как ты, с твоими точеными, почти южными чертами лица, вписываешься невероятно в это царство лесных духов, леших, водяных и баб с костяными ногами и ступами. Весь ты оказываешься как бы плоть от плоти и этой тайны, и этого сумрака разлапистых елей, и золота ледяной реки. И вообще: в профиль, так совершенно точно какое-то сумрачное, древнее божество, что осталось тут после хантов и манси, заблудилось в тайге и буреломе, а теперь вот вышло, чтоб собрать жертву. Уселось под солнцем – и играет со мной, наводя морок и чары, сильнее которых нет на земле. А может вы, мистер Локвуд, и не актер из далекого-далекого Голливуда? Да и существует ли в этой Вселенной место с такми названием? Но кто же вы, именно вы? Может быть – Золотой Полоз? Вылезли из своей тайной пучины. Специально сели на край обрыва, чтоб полюбоваться, как взрослая, профессиональная барышня, не помня себя, кинется в обманчивую золотую воду реки, чтоб найти свое счастье. А?