— А что сделают бледнолицые, когда команчи уйдут? Они предадут нас и присоединятся к апачам?
— Как сможем мы присоединиться к апачам, если мой брат растопчет их копытами своего коня?
— Но сюда придут другие. Команчи не позволят бледнолицым остаться здесь и вступить в сговор с нашими врагами. Вы должны пойти с нами.
— Мы не двинемся с места, — наотрез отказался Олд Дэт.
— Бледнолицые не боятся, что станут врагами команчей?
— Мы в дружбе со всеми краснокожими, но если кто-то из них объявляет нам войну, мы защищаемся.
— Мы не отдадим вам лошадей.
— Мы их уже взяли. Смотри!
Действительно, наши товарищи уже вели под уздцы наших коней. Разъяренный неудачей вождь вскричал:
— Теперь я уверен, что бледнолицые решили перебежать к апачам, и прикажу моим воинам схватить их!
Олд Дэт оставался спокоен, словно не понимал, чем нам грозит недоверие команчей, да еще в долине, окруженной со всех сторон апачами.
— Я уже говорил раньше Белому Бобру и теперь повторяю тебе, что мы решили остаться, — твердо сказал он. — Но мы не враги команчам, и у вас нет повода брать нас в плен.
— И все же если бледнолицые не пойдут с нами, мы схватим вас и силой вынудим ехать впереди отряда, — упорствовал мрачный вождь команчей.
Из-под полуприкрытых век Олд Дэт внимательно огляделся. Я сделал то же самое: мы втроем стояли у костра, наши товарищи держали лошадей в нескольких шагах за нашими спинами, команчей вблизи не было видно, очевидно, все они ушли седлать коней. На лице старого вестмена появилась легкая язвительная улыбка, верный признак того, что он собирался проучить зарвавшегося краснокожего.
— Мои братья сегодня много раз пренебрегали моими советами и не поумнели даже после того, как потеряли двух вождей и не один десяток воинов. Теперь вы хотите пойти на верную смерть, да еще вздумали прикрыться нашими телами. Но ты плохо знаешь Коша-Певе, он никогда и ничего не делает против своей воли. Я не боюсь ни тебя, ни твоих воинов. Как можешь ты поймать меня, если ты в моих руках? Взгляни сюда! Я застрелю тебя, как только ты попробуешь двинуться с места!
С этими словами Олд Дэт выхватил револьвер и направил его на индейца. Тот попытался вскинуть ружье, но старик был начеку, он молниеносно ткнул стволом новому вождю в грудь и с угрозой в голосе произнес:
— Я не шучу. Ты поступаешь, как мой враг, поэтому и я поступлю с тобой, как ты того заслуживаешь. Если ты сейчас же не сделаешь того, что я тебе прикажу, получишь пулю в лоб.
Раскрашенное лицо вождя дрогнуло. Он встревоженно озирался в надежде, что команчи придут к нему на помощь.
— Не ищи своих людей, они далеко. Но даже если они придут сюда, я успею пристрелить тебя. Отгадать твои мысли так же легко, как мысли старой скво, у которой от прожитых лет высохли мозги. Долина окружена апачами, они сильнее и хитрее тебя, а ты, вместо того чтобы искать союзников, делаешь все, чтобы нажить себе новых врагов, может быть, еще более опасных, чем апачи. Мы убьем сотню твоих воинов, прежде чем хоть одна ваша стрела заденет нас. Ты действительно хочешь послать своих людей на смерть? Ты вождь, и мы не можем тебе воспрепятствовать. Но нас твои приказы не касаются.
Индеец помолчал какое-то время, а затем примирительно и с опаской произнес:
— Мой брат знает, что я не хотел причинить ему вреда.
— Я принимаю твои слова так, как они звучат, и мне безразлично, что ты хотел этим сказать.
— Спрячь оружие, и мы расстанемся друзьями.
— Ничего не имею против, однако, прежде чем я спрячу револьвер, надо бы убедиться, что ты честно предлагаешь нам дружбу.
— Я так сказал, и в моих словах — мои мысли.
— Раньше твои слова звучали не так, как их следовало понимать. Поэтому мне трудно поверить в твои обещания. Отдай мне твою трубку мира и…
— Уфф! — не сдержался индеец. — Команч не отдаст свою трубку никому.
— Ты отдашь мне не только трубку, но и свои «лекарства».
— Уфф! Подарить «лекарства»?!
— Я не прошу их у тебя в подарок. Ты отдашь мне их на время, а когда мы расстанемся в мире, я все верну тебе в целости и сохранности.
— Воин никогда не расстается с «лекарствами».
— И все же ты сделаешь, как я того требую. Я знаю ваши обычаи: отобрав твою трубку и «лекарства», я стану тобой, и если ты начнешь мне вредить, то никогда после смерти не попадешь в Страну Вечной Охоты.
— Коша-Певе не получит моих «лекарств».
— Тогда нам больше не о чем говорить. Готовься, сейчас ты получишь пулю в лоб, а потом я сниму с тебя скальп. Запомни, я три раза подниму и опущу левую руку. Опуская ее в третий раз, я разнесу тебе череп.
Олд Дэт прижал ствол к виску вождя, поднял и сразу же опустил левую руку, взмахнул ею второй раз, но когда рука поднялась в третий, краснокожий не выдержал.
— Остановись! — воскликнул он. — Коша-Певе обещает мне вернуть все обратно?
— Клянусь.
— Ты получишь их, но я… — Краснокожий поднял руки вверх, словно собираясь снять свою трубку и мешочек с «лекарствами».
— Стой! Опусти руки! — грозно одернул его Олд Дэт. — Я поверю тебе только тогда, когда все твои амулеты перекочуют ко мне. Мой товарищ сам снимет их с твоей шеи и повесит на мою.
Команч покорно опустил руки, я приблизился к нему, снял с его шеи трубку мира и замшевый мешочек и повесил их на Олд Дэта. Только теперь вестмен сделал шаг назад, спрятал револьвер, и на его лицо вернулось прежнее благодушное выражение.
— Вот так-то лучше, — сказал он. — Теперь мы снова друзья, и мой брат может поступать как ему угодно. Мы же останемся здесь и посмотрим, чем кончится схватка.
Команчу, видимо, еще никогда не приходилось испытывать такое унижение. Его рука непроизвольно потянулась к рукоятке ножа, но он не посмел достать его и только злобно прошипел:
— Пусть бледнолицые не обольщаются. Когда они вернут мне трубку и «лекарства», вернется и наша вражда, и тогда все они встанут у столба пыток, на радость сыновьям команчей.
Вождь круто повернулся и исчез в темноте.
— На какое-то время мы обезопасили себя, — сказал старый вестмен. — Однако осторожность не помешает. Лучше не оставаться у костра на виду у команчей, а отойти поближе к скалам. Скорее, джентльмены! Коней уводим с собой!
В кромешной тьме, чуть ли не на ощупь, мы добрались до скал, стеной окружавших долину. Привязав к вбитым в землю кольям оседланных и взнузданных лошадей, мы расположились на траве в тревожном ожидании. Вокруг царила глубокая тишина.
— Ждать придется недолго, — заметил Олд Дэт. — Сейчас команчи с дикими криками бросятся вперед, но для многих из них этот крик станет предсмертным. Ну что, разве я был не прав?
По долине прокатился жуткий вой, словно стадо диких зверей вырвалось из клеток. Многократно отраженное эхо повторило боевой клич команчей. Апачи не издали в ответ ни единого звука, но когда лавина нападавших подкатилась к проходу, раздались два выстрела из знакомого нам ружья — Виннету подал знак к началу боя.
Если бы летящие копья и стрелы производили шум, вся долина наполнилась бы грохотом. Однако слышны были лишь крики команчей и выстрелы из двустволки Виннету. Так продолжалось несколько минут, а затем все покрыл леденящий душу победный клич: «И-их-иихх!»
— Это апачи! — радостно заявил Сэм. — Они победили!
Негр был прав. Крики стихли, и вскоре около полупогасших костров команчей появились всадники. Попытка вырваться из ловушки обернулась для команчей разгромом. Некоторое время в лагере царила неразбериха, команчи собирали убитых и раненых товарищей и укладывали их у огня, опять заунывно зазвучали траурные песнопения. Олд Дэт не мог спокойно смотреть на бестолковые действия команчей и ругал их последними словами, похвалив только за то, что они догадались выставить часовых.
Так прошло полчаса, команчи оплакали павших и вновь созвали военный совет. Десять воинов покинули лагерь и рассыпались по долине.
— Они ищут нас, — сказал Олд Дэт. — После хорошей трепки спеси у команчей поубавилось. Теперь они поняли, что мы были правы, и готовы прислушаться к нашему совету.