С этими словами Гнедой Конь, не прячась, пошел к воротам усадьбы, остальные краснокожие последовали за ним. Уверенные, что вождь сдержит свое слово, мы вывели на двор лошадей и устроились спать на траве. И только Роллинс, пробормотав под нос, что «проклятым краснокожим нельзя доверять», последовал за сиу, чтобы проверить, действительно ли они убрались прочь. Его поведение и на этот раз вызвало подозрения.
Когда мы проснулись, Роллинс с хозяином дома сидели у крыльца и о чем-то перешептывались. Корнер пожелал нам доброго утра, хотя в его голосе и не слышалось искренности: он явно злился на нас за ночное вмешательство. Он уже забыл, что если бы не мы, то индейцы беспрепятственно проникли бы в его дом и хладнокровно вырезали всю семью. Теперь поселенца заботило другое: он должен был платить или убираться вон. Я не испытывал к нему жалости: он без приглашения вторгся в чужие владения, а когда хозяева попытались указать ему на дверь, схватился за оружие. Как бы повели себя белые в любом из штатов, если бы кто-нибудь из краснокожих облюбовал себе участок в одном из городов, поселился там с семьей и твердил, что поступает по закону? Мы не стали задерживаться, поблагодарили поселенца за гостеприимство и уехали.
Роллинс, как мы и договаривались, отправился в путь вместе с нами. Правда, поначалу нас удивляло, что он отстает, все время придерживает коня, чтобы не ехать рядом, но потом перестали обращать на него внимание. В конце концов, это его дело, а нам так было даже удобнее, потому что мы могли беседовать, не беспокоясь о посторонних ушах.
Однако через несколько часов пути он догнал нас, чтобы начать бесконечные расспросы о количестве и качестве мехов. Особенно его интересовало, где Олд Файерхэнд хранит шкурки: в сухой пещере или в тайнике под землей. Я снова насторожился и не стал отвечать, на что Роллинс обиделся и снова отстал от нас на добрую сотню метров.
Мы возвращались знакомым путем, но, как это делает любой вестмен, машинально вглядывались в траву в поисках следов человека и животных. В. полдень мы увидели примятую траву, спешились, присмотрелись и поняли, что здесь отдыхали люди, пытавшиеся старательно замести след.
— Это следы бизона? — спросил нас подъехавший Роллинс.
Виннету промолчал, но я счел необходимым ответить, дабы нс выглядеть невежливым:
— Мне кажется, вы не так давно в прерии? Иначе сразу бы поняли, что здесь проходили люди.
— Люди? Сомневаюсь! По-моему, люди вытоптали бы траву сильнее.
— Вы полагаете, что человек, попавший в прерию, усердно топчет траву, чтобы его выследили и убили?
— Конечно, нет. Но лошади оставляют более четкие отпечатки.
— Люди, прошедшие здесь, были без лошадей.
— Без лошадей? Странно и даже подозрительно. Насколько я знаю, в прерии невозможно выжить без лошади.
— Я думаю так же, но разве вы не слышали, что иногда человек может попасть в переделку и потерять коня.
— Конечно, слышал. Но странно, что коня потерял не один путник, а сразу несколько…
Роллинс пытался играть роль умного и бывалого человека, хотя было очевидно, что читать следы он не умеет. Не понимая, зачем приказчик ведет никому не нужный спор, я отвернулся от него.
— Что думает мой белый брат об этих следах? — обратился ко мне Виннету.
— Здесь прошли трое белых, у них не было ни лошадей, ни ружей.
— Мой белый брат прав. Бледнолицые шли друг за другом, след в след. Они опирались на палки. Бледнолицые опасаются погони — последний из них заметал следы.
— Очень странно! Трое безоружных бледнолицых вдали от поселений! — несмотря на необычность происходящего, я начинал тревожиться за судьбу собратьев. — С ними приключилось несчастье — кто-то напал на них и ограбил.
— Пусть мой белый брат посмотрит сюда, на этот след. У них даже не было ножей, и они просто выломали себе по палке. Они нуждаются в помощи.
— Виннету хочет помочь им?
— Вождь апачей всегда помогает и белым и краснокожим, попавшим в беду. Но сегодня пусть Олд Шеттерхэнд решает, как нам поступить: он лучше знает своих собратьев. Я не доверяю людям, прошедшим здесь.
— Почему?
— Потому что бледнолицые заметали следы до того, как сделали привал, и лишь потом перестали. Краснокожий воин поступит так только тогда, когда хочет скрыть, откуда он пришел, и заманить врага в ловушку.
— Может быть, они не хотят терять времени или уже чувствуют себя в безопасности?
— Если это так, то они не вестмены, а гринхорны или люди, случайно попавшие в прерию. Надо помочь им.
— Поможем им! — воскликнул я, внутренне радуясь благородству апача. — Тем более что нам с ними по пути.
Мы снова вскочили на лошадей и хотели было поехать по следу, но Роллинс остановил нас.
— К чему нам связываться с неизвестными людьми в такой глуши? Какая нам в них нужда? — с недовольной миной проворчал он.
— Нам в них нет никакой нужды, но, может быть, они нуждаются в нас, — ответил я. Его поведение снова показалось мне странным и подозрительным.
— Но мы только зря потеряем время из-за каких-то бродяг! — упорствовал он.
— Неужели горсть монет вам дороже чужой жизни? Если так, то вам нечего делать в прерии.
Возможно, я ответил слишком резко, но уж больно мне хотелось осадить Роллинса. Его глаза, как мне показалось, сверкнули, но приказчик сразу же отвернулся и нехотя последовал за нами. Я не доверял ему, хотя многие торговцы, проникающие в прерию в погоне за барышами, вели себя так же, предпочитая не тратить время на помощь ближнему, если она не сулила прибыли.
След вывел нас из леса в долину. Судя по отпечаткам ног, люди прошли здесь не более часа назад; вскоре мы увидели впереди три черные точки. Когда до них осталось полмили и мы уже могли рассмотреть, что это трое мужчин, одетых не как вестмены, один из них оглянулся и замер от страха. Остальные стремглав бросились наутек, словно надеясь опередить наших коней. Мы остановились, чтобы показать беднягам, что не собираемся преследовать их, и я закричал:
— Стойте, джентльмены! Мы не причиним вам зла!
Я уже успел надсадить горло криками, когда они наконец-то поняли, что никто за ними не гонится, и остановились, с опаской поглядывая на нас.
У них не было даже ножей, а те суковатые дубинки, что они выломали в лесу, не могли служить им защитой ни от людей, ни от зверей. У одного из мужчин голова была обмотана платком, у второго рука болталась на перевязи, третий, самый молодой, был цел и невредим. На их лицах застыло выражение страха и надежды на спасение.
— От кого вы так удираете, джентльмены? — спросил я, когда мы подъехали.
— Откуда нам знать, кто вы такие? — ответил старший из них.
— Кем бы мы ни были, мы и так настигли бы вас, поэтому вам нечего было спешить. Но мы честные люди и поехали по вашему следу, чтобы узнать, не нужна ли вам помощь, так как нам показалось, что вы попали в переплет.
— Вы совершенно правы, сэр. У нас, мягко говоря, серьезные неприятности. А если сказать честно, то мы еле унесли ноги. Слава Богу, хоть живы остались.
— Примите мои соболезнования. Но что же все-таки произошло? Из-за кого вы попали в беду?
— Всему виной проклятые сиу-окананда.
— Они напали на вас? Где же и когда?
— Вчера утром, в верховьях Тарки-Ривер.
— Как же это случилось? А может быть, вы еще не оправились от пережитого и вам тяжело рассказывать?