Но этого не свершилось.
И старик, схватив себя за волосы, рухнул на землю рядом с Пустелянгой и тоже плакал навзрыд.
А солнце с бирюзового неба ярко лило свои лучи. Долина ликовала, точно радуясь новому счастью людей.
И все указывали на Чета, называли его пророком великого бога Белого Бурхана.
Окруженный народом, Чет взошел на вершину горы Херем для совершения моления по новой вере, как ему было показано в видении Ой-Ротом.
И вершина хмурой горы, украшенная зелеными березками, закурилась дымом арчила, струившимся к небу.
Ножи, неразрывный спутник каждого алтайца, для доказательства чистоты сердца молящихся, были собраны вместе и зарыты в землю.
Жертв не было. На костер из вереска Чет брызгал молоко из поданного Тутанхэ кувшина и призывал:
— Юч-Курбустан-Бурхан!..
И тысячная толпа простерлась ниц.
По окончании молитвы Чету подвели роскошно убранную лошадь богатого зайсанга Аграмая.
Вдруг, когда Чет хотел сесть на коня, к нему подошел Айнтай и взял стремя:
— Дай помочь тебе, Чет!
Другое стремя держал зайсанг Эрльдей.
При виде такой чести, оказанной Чету самыми уважаемыми людьми на всем Алтае, воздух огласился торжественными криками сотен голосов.
И Четь, окруженный пешей толпой, медленно и важно поехал в свой аил.
Так совершилось первое моление на вершине Херем — отныне святыне Алтайских бурханистов.
VIII
Донос
По глухой тропе через вершину Отты-Сугаш, в черном пихтовом лесу, ехали два всадника: Кирилл и его приятель-сотский, угрюмый мужик Поликарп.
Приятели торопились на заимку, где у Кирилла жил сват, прасол, занимающийся скупкой пушнины у алтайцев, спаивая их и обсчитывая.
Хитрый Кирилл, поклявшийся отомстить Тутанхэ, Чету и Айнтаю, уговорил Поликарпа ехать к свату покупать пушнину, и дорогой всячески старался склонить богатея-сотского на свою сторону.
Чего и как Кирилл хотел добиться при помощи Поликарпа, он и сам еще хорошенько не «обмозговал», но в голове у него уже составлялся план похищения Тутанхэ, и потому он заранее хотел заручиться дружбой полицейской власти, играющей огромную роль в таких углах, как Алтай. Кирилл лебезил перед Поликарпом донельзя: держал стремя, когда Поликарп садился на лошадь, помогал слезать с нее и всю дорогу пел похвалы сотскому как человеку и как исполнителю трудной должности.
Угрюмый сотский потел от удовольствия, кряхтел и звал Кирилла другом.
При перевале через «белки», приятели встретились с кучкой алтайцев, возвращавшихся с моленья. Это были Канакуэн с сыном Сапышем, Тунгай, Санаш с женой Саатан и Сапыр со своей женой Кудачи — все друзья Чета и его последователи.
Санаш пел новую на Алтае песню, сложенную недавно Айнтаем:
Кирилл, услышав и поняв слова песни, вдруг заерзал на седле, говоря:
— Ишь, собака, что поет! Ах, немаканный!
Поликарп сказал, прислушиваясь:
— Не разберу что-то!
— Да как же, он поет: всех русских перережем, да одни жить на Алтае будем, как вольные цветки!
Поликарп мигнул Кириллу, они съехали с дороги в кусты и остановились там.
А алтайцы, не подозревая, что их подслушивают, приближались, беспечно слушая певца.
Санаш продолжал:
— Ишь, черти поганые, а?… — сказал Поликарп, стоя с Кириллом в пихтаче. — Ах, собаки!..
— Надо тебе за них взяться!.. — сказал Кирилл. — Ишь ведь, што замышляют!..
Неизвестно, чего хотелось Кириллу, но он, помолчав, опять сказал:
— А доспей они резню, кто будет в ответе? Спросить с начальства, скажут: чего глядели?.. С тебя спросят, Поликарп Михайлыч, как думаешь?..
Но сотский ответил: