— Стой! — закричал кам Пустелянга. — Не говори ничего, богохульник! Заветы отцов не блюдем, и гибнет Алтай! Вот что!
Услышав громкий спор, насторожились старики. Они слышали последние слова Пустелянги и повторили их как эхо:
— Гибнет Алтай! Вот что!..
— Гибнет! Верно это! — повторили другие, не понимая, в чем дело.
А Пустелянга гремел:
— Я говорю: опился Чет-алтаец араки и говорит худое! Как нет богов?.. Кто дает нам жизнь?.. Изменник он вере отцов!.. Смерть ему!..
В один миг вокруг Чета угрожающе сомкнулась толпа.
Дикое возбуждение вдруг передалось впечатлительным алтайцам. Руки потянулись к ножам.
Но Чет спокойно стоял среди толпы, опершись на коновязь. Только черные глаза его горели огнем презрения и внутренней силы.
Тутанхэ с восторгом смотрела на него.
Он опять заговорил:
— Эй, алтайцы! Я, Чет Челпан, говорю: нет Эрлика, нет Ак-Иаика и других наших богов! Кто скажет, что видел их?
Камы врут! Им денег и мяса надо. Есть добрый бог — он придет, он настанет…
— А ты видел его? — крикнул Айнтай.
— Нет, я не видел его, но он будет! — вдохновенно воскликнул Чет. — Он придет и все хорошо будет! Не надо будет бежать алтайцам за горы. Травы и стад много будет. Ему не надо камов и жертв. Он сам будет знать, кому что нужно, и даст. Он прикажет сжечь всех старых богов на костре и бубны тоже, — и шаманов тоже!..
Айнтай не выдержал этой последней угрозы и бешено крикнул:
— Врешь ты! Не сожжешь!..
— Сожгу! — твердо ответил Чет.
— Нет, ты не сожжешь! Ты умрешь раньше!..
И старик, выхватив нож, бросился на Чета.
Но Тутанхэ схватила отца сзади и, вырвав у него нож, бросила в сторону.
— Эй, отец, за смелое слово не тронь алтайца! — зазвенел ее голос. — Ты сам говорил: «За смелое слово коня отдам!» Не заступайся за богов — они сами могут за себя заступиться! Они убивают больных и слабых, пусть убьют и его, молодого и сильного! А ты не тронь!..
— Да, правда, — послышалось вдруг из толпы. Это говорил брат Канакуэна Тунгай. — Чет правду говорит — тяжело жить. Не помогают нам боги и камы! Верно говорит девка — не нам заступаться за богов, они сами должны постоять за себя.
Спокойная речь пожилого и уважаемого алтайца произвела успокаивающее действие.
Из толпы послышалось:
— Чет правду говорит — тяжело нам!
— Куда пойдем?.. Что боги дали?..
— Конечно, правда! Чет всегда хорошо говорит!..
А толпа уже смотрела на Чета изумленно и выжидательно, как будто узнала в нем сильного и боялась его…
Айнтай оправился и сказал Тутанхэ:
— Ну ладно, девка! Пусть будет по-твоему! Твой старый отец много жил, много видел людей, а такого шайтана, как Чет, не видал еще!
И обратившись к возбужденному Чету, сказал:
— Умен ты, парень, но худой твой ум! Покарают тебя боги! Помянешь ты меня, старика. Убьет тебя Эрлик!
И старик, пятясь, ушел в юрту.
— Убьет Эрлик! — страстно крикнул кам Пустелянга, сидевший уже на коне и, гикнув, понесся вскачь от аила.
Разошлась и толпа, трусливо сторонясь Чета.
— Эрлик убьет его!.. — перешептывались некоторые алтайцы… — Теперь убьет — кам сказал!
А Чет по-прежнему стоял у коновязи и насмешливыми глазами смотрел вслед уходящим.
Около него осталась одна Тутанхэ.
— Чет? — позвала она нежно.
— Что, Тутанхэ? Ты еще не уходишь от меня! Беги, а то Эрлик убьет и тебя! Ишь, каркают все!..
— Нет, Чет, не гони меня, я еду с тобой… к тебе!..
Алтаец вдруг порывисто обнял девушку, засмеялся и, страстно целуя ее, крикнул:
— Ко мне? Едем!..
Когда старый Айнтай, наговорившись с гостями о богохульстве и дерзости Чета, позвал Туханхэ, чтобы ехать домой, она была уже далеко, вместе с Чет-Челпаном.
V
Соперник
Изба Кирилла Устюгова стояла почти на краю села, широко раскинувшегося по красивой долине горной реки. Маленький, почерневший от времени домик с крышей, как на амбаре, ничем не выделялся от окружающих его домиков других «кержаков»[6], хотя Кирилл считался зажиточным и, говорили, имел много денег.
Кирилл — молодой мужик, лет 35, с грубым лицом, коренастый и сильный, был женат на женщине старше его летами, некрасивой и тощей.
Своей наружностью он напоминал алтайца. Это сходство его с туземными жителями, склонность к уединению, к верховой езде и охоте — возбуждали разные толки на его счет. Говорили, что мать его, красивая, но бедная кержачка, вышедшая замуж за такого же бедняка, долго не имела детей, и рождение Кирилла ставили в связь со временем, когда мужу ее пришлось повести какое-то дело с богатым алтайцем Мама и последний стал часто бывать у Устюгова. Говорили, что Марфа была главной приманкой алтайца Мама, и много денег его перешло в карман Зотея Устюгова, который, по странному стечению обстоятельств, всегда находился на покосе, когда у него был Мама. Некоторые, впрочем, шли в своих рассказах дальше. Они уверяли, что однажды Мама не воротился в аил, что тело его было найдено закопанным под сосной у деревни, а Зотей вскоре после этого нашел клад и стал торговать «пантами»[7].