Он круто развернул коня и пошел вниз другой тропой, что вела, сделав петлю, на Семинский хребет. Искать удобное место надо было только там!
Отказ от похода на Бийск был для Техтиека вынужденным: его армия совсем разложилась и шла за ним только до колесной дороги по берегу Катуни. Потом она разбежится. Но группа Эжербея, что все плотнее обтекала его, имела другую цель, и он уже догадывался о ней. А тут еще эта красная стрела бурханов!
Он был в кольце и почти физически ощущал, как это кольцо сжималось. Он пережил немало облав и погонь, но ни одна из них не была для него столь мучительной, как эта - вежливая, спокойная, выверенная до вершка... Белый Бурхан держит свое обещание!
Вернулся посланный им в хвост колонны Эжербей, кашлянул бурундуком за спиной.
- Ну? - спросил Техтиек, не оборачиваясь.
- Алыпы ропщут, великий хан! Они не хотят идти на Мыюту.
- Что?!-не сдержал гнева Техтиек. - Три дня назад они не хотели идти на Сычевку и Бийск, сегодня они отказываются идти на Мыюту, завтра им придет в голову разойтись по домам!
У Эжербея не дрогнул ни один мускул:
- Такой приказ они и ждут от тебя, хан Ойрот! Техтиек почувствовал, что к нему снова вернулся тот первый и самый трудный день. Тогда он сломал недовольство с помощью командиров. Потом был другой день, когда ему помогли батыры Чекурака. Что делать теперь, на кого опереться? У дракона слетели все головы... Осталась одна, его собственная! Но ее он не даст срубить!..
- Где моя армия, Эжербей? Почему я не слышу ее хода?
- Она выполнила твой приказ, который ты отдал только что, великий хан! А твой Чумар лежит с проломленной головой на дороге.
Техтиек вздыбил коня, поставил его свечой на задние ноги. Рука привычно легла на эфес меча:
- Я убью тебя! Я разнесу твою плешивую голову! Эжербей послушно встал на колени и снял шапку. Сверкнул меч на солнце, описывая дугу. Но упасть вниз не успел, остановленный громким и твердым голосом:
- Именем Неба, остановись, хан Ойрот!
Техтиек взметнул голову вверх. На самом срезе высокой скалы стоял белый всадник, и в его руке ослепительно пылал золотой жезл с изломанным крестом в круге. Меч выскользнул из руки Техтиека, со звоном упал на камни, откатился к обрыву, исчез.
Эжербей вскочил, бросился к коню, чтобы подхватить заваливающуюся набок грузную фигуру хана Ойрота, но не успел...
По горам раскатывался, дробясь, удар грома, хотя небо было по-прежнему чистым и девственно-голубым.
Солнце медленно уходило вправо.
Оно было тусклым, подернутым розовой пеленой и казалось незрячим.
Такими же незрячими глазами, подернутыми влагой забытья, смотрел в черное око озера Мара-Нур и сидящий на его берегу человек, отшагавший не один десяток верст. И его дорога еще была не окончена, а эта задержка только необходимость...
Его, могущественного жреца Бонпо, остановила у этого мертвого озера еще неосознанная тревога. Почему таши-лама вызывал его в Урумчи? Разве мало в Тибете и во всем ламаистском мире монастырей, о которых знают немногие?
И эта тревога зародилась не вчера и даже не десять дней назад, когда на глаза попался тюк со знаками приказа. Она зародилась во время последнего моления Агни Йоге, огонь которого был непривычно тусклым и не перекрасился в другой цвет после магнетического пасса, а просто угас. Энергия рук жреца, на которых он сосредоточил свою волю, совпала по знаку с энергией пламени... Он знал это свойство однополюсных зарядов: небо, поняв мысль жреца, оттолкнуло ее... И это был страшный знак близкой беды! Похоже, что его антипод в одном из ашрамов махатм, помешал Куулару Сарыг-оолу, и теперь надо идти на его поиск*.
Антипод - жрец могучей энергии, противник жреца. В данном случае им мог быть и сам таши-лама, задание которого Куулар Сарыг-оол исказил.
У него за плечами уже 699 появлений Мае, сегодня к нему придет 700-я богиня времени и луны... Что попросить у нее? Чтобы назвала имя того, кто ему помешал на последней молитве? Но она может назвать и его собственное имя, чтобы он принял смерть в плотном теле, и потом возродился в тонком, а потом огненном... Не рано ли просить Мае об этом?*
* Согласно философии восточных религий, умирая в плотном теле, человек воскресает сначала в тонком, а затем огненном. Тонкое тело - дух, огненное мысль.
Ему стало нехорошо: слегка закружилась голова, дрогнули мышцы живота, больно кольнуло под левой лопаткой... Спазмы голода он легко подавлял силой воли, но это было что-то другое.
Он снова поднял глаза к солнцу, диск которого стал уже багровым, хотя до линии горизонта, куда он должен упасть, было еще далеко. Но уже сейчас солнце было негреющим: тепло, которое оно отдавало этой белой земле, сразу же возвращалось обратно вместе с тонкой пылью разрушенных кристаллов соли. Они-то и делали взгляд дневного светила все более и более зловещим. Но он силой воли, вскормленной духом противоречия, заложенным в каждом жреце Бонпо самой системой воспитания, заставил- себя думать и размышлять о запретном и трудном для освоения мыслью. Куулару Сарыг-оолу вдруг мучительно захотелось вырваться из собственной божественной духовности, отойти в сторону и посмотреть со стороны на ее корчи! Могучие махатмы умеют это, но ведь его могущество никогда не уступало им!
Но и это было опасно. Вдруг увидишь, что ты уступаешь своим желаниям и они низвергают тебя с небес духовности в прах обыденности, как это случается со всеми, кто потерял веру в себя или только чуть-чуть в этой вере поколебался...
Мертво и недвижно озеро, равнодушна и спокойна его гладь. Нет таких ветров в природе, которые могли бы всколыхнуть его тяжелые каменные воды. Монголы и тувинцы верят, что их нельзя разбить даже брошенным сильной рукой камнем... И это озеро никогда не стоит на одном месте - оно кочует по белой пустыне, как одинокое облако по сухому небу! И, увидев его этим летом, можно не найти следующим и встретить здесь же через десять или сто лет...
Куулар Сарыг-оол начертил посохом Знак Идама, воткнул его в центр слившихся энергий и торжественно усмехнулся: там, где стихии переходят одна в другую, всегда рождаются монстры! Как это озеро, к примеру, как он сам бог, застрявший между землей и небом...