Путники здесь - редкие гости. Но и от них хозяева страны Шамо берегут свои тайны, прячут в укромных местах обо - жилища духов каменной пустыни, выставляя напоказ ложные обо - индэры. Не сразу и разберешь, что настоящее, а что - ложное!
Куулар Сарыг-оол придержал коня, спешился, подошел к куче камней с воткнутыми в нее прутиками, на которых подвязаны полуистлевшие ленточки и клочки ткани. Усмехнулся: индэр, а кто-то из путников принял его за обо поблескивают медные и серебряные монеты, видны окаменевшие остатки пищи... Конечно, если поискать, то можно найти и обо! Но - зачем? Тайна скотоводов страны Шамо пусть и останется навсегда только их тайной!
Он тронул коня и быстро нагнал ушедшего вперед Чочуша: хотя глаза у того были открыты, он в своем полусне видел сейчас совсем другие картины, о которых может рассказать, когда проснется. Но Куулар пока не будет его будить -- жажду и зной надо перетерпеть, чтобы они мучили меньше, а парень этого не умеет. Да и что он умеет? Особенно здесь, в стране древних тайн, где свои законы и порядки. Здесь не принято спрашивать о расстояниях, всегда получишь один ответ: рядом; не принято спрашивать о названиях тех или иных мест, многие из которых нельзя произносить вслух, чтобы не обидеть и не рассердить духов пустыни; здесь не принято спрашивать о могилах, кто и когда похоронен в них, потому, что о могилах надо не спрашивать, а имена, высеченные на камнях, читать и чтить... Многому придется учиться еще глупому парню!
Только к полуночи они добрались до ущелья, где их встретил с поднятыми по обычаю руками старик пастух Шагдор, задавший один вопрос:
- Какие новости в пустыне, путники?
- Много новостей, - отозвался дугпа Мунхийн и дотронулся до одежды Чочуша, который расслабился и удивленно захлопал глазами, увидев черное небо с крупными звездами. - Займись конями!
За поздним чаем говорили о житейских делах, и старик все прибавлял: "Если так будет угодно случаю и погоде". Услышав эту присказку в десятый раз, дугпа Мунхийн не выдержал:
- Случай и погоду посылает небо, старик! И не пора ли тебе обратить свой гаснущий взор к нему?
- Зачем? - удивился Шагдор. - Сколько я живу в этом каньоне, небо ни разу не послало мне своей благодати! Все делаю сам и поступаю по заветам предков:
"Если тебе в рот попал кусок жира, не выталкивай его языком!"
- Значит, ты - безбожник?
- Нет, лам я чту. Но они так редко бывают в наших местах! За последние три зимы ты - первый. Да и то, как вижу, не настоящий лама, не монгол.
Дугпа Мунхийн сразу же сменил гнев на милость:
- Ты один здесь живешь, старик?
- Есть люди, - уклончиво ответил Шагдор. - В беде есть кому выручить, а при болезни подать кружку воды
и кусок лепешки.
- Ты можешь собрать всех людей каньона для большого разговора?
Старик ответил не сразу. Долго курил свою трубку, потом начал прочищать мундштук, снова набил трубку табаком, улыбнулся:
- Большой разговор - праздник. Какой праздник ты хочешь устроить нам, чьи имена знают только пустыня
и ветер?
- Ваши имена знает и небо! - снова вспылил дугпа Мунхийн, - и твои слова могут ему не понравиться! Старик Шагдор нахмурился:
- Я могу собрать людей, но они спросят: зачем мы нужны твоим гостям? Что я им отвечу?
- Ответишь, что обо всем они узнают от меня! Шагдор снова задумался, потом нехотя кивнул:
- Я знаю обычаи. Я соберу людей, если ты принес в пустыню много новостей. Отчего бы их и не собрать, если так угодно гостям и случаю? Но сейчас - уже ночь.
- Утром! Пригласи не только мужчин, но и женщин.
- Женщинам нечего делать на суглане мужчин.
Кто ты?
- Я - шакья Мунхийн. И я послан ко всем людям
страны Шамо.
- Послан? - удивился старик. - Неужели кто-то
о нас еще знает и помнит?
- О вас знает и помнит небо!
- Значит, ты послан небом? - рассмеялся старик.
- Да, я послан самим Гэссэр-ханом! Я его гонец! Шагдор перестал смеяться и ехидно прищурился:
- Семьдесят зим живу, а впервые слышу, чтобы мертвые посылали к живым людям своих гонцов! Я не хочу смешить людей, гость.
Впервые Куулар встретил отпор и ничего не мог ему противопоставить, кроме грозного окрика:
- Я прокляну тебя! И ты попадешь в горячий ад!
- Я живу в таком аду, - ответил старик с достоинством. - Не думаю, что в настоящем аду мне будет хуже, чем здесь!
Лишь разгоралась заря восхода, когда Куулар рывком поднял себя с постели. Прошел к ближайшему леднику, лежащему на дне ущелья, по требованиям раджа-йоги5 сделал ряд сложных физических упражнений не только руками, ногами и головой, но и внутренними органами, обтерся крупитчатым колючим снегом, вернулся в юрту. Хозяина уже не было. Проснувшийся Чочуш продирал сонные глаза, выцарапывая из них гной и размазывая его по щекам.
- Умойся, - сказал дугпа брезгливо. - Ручей течет у входа.
- Я не люблю воды.
- Ты боишься воды! - голос дугпы стал злым и жестким. - Но тебе придется отвыкать от твоих диких обычаев! Я не хочу, чтобы ты издох в стране Шамо! Ты мне нужен и, значит, нужен небу! Иди.
Чочуш прошел к ручью и с отвращением опустил свои черные от грязи ладони в его ледяные воды...
Вернулся хозяин юрты, неся в руках два бурдюка, протянул их Куулару, стоящему у порога и мрачно взирающему в раскаленную до белизны туманную даль, - там была дорога в глубину страны Шамо, самый тяжелый участок до сомона Хан-Богдо. Две ночевки на голых камнях!
- Хоть мы и повздорили с тобой ночью, гость, - сказал старик миролюбиво, - но я знаю обычаи пустыни. Возьми! Здесь - кумыс, а здесь - еда на три дня. Ты идешь к Орхону?
- Я иду в Тибет, в Лхасу!
- Поклонись Потале от всех нас. Да пусть будет легок ваш тяжелый и длинный путь! - Старик Шагдор с достоинством поклонился, прижав правую руку к сердцу. - Я не держу на тебя обиды за насмешку над стариком...
Глава восьмая
Благословение богов
В деле надо проявлять выдержку, в счастье - бдительность. И Деол и счастье теперь были у Пунцага. Выдержки тоже пока хватало, вот только бдительностью он еще не обзавелся и едва не поплатился за это на сорок восьмой день пути, когда на их караван напал отряд голаков. Только теперь, когда засвистели пули и караван лег, бывший ховрак пожалел, что отказался от оружия, хотя хорошую русскую трехлинейку предлагал ему ширетуй еще там, в Бурятии, когда на халат ламы он накинул грязную тибетскую шубу.