Выбрать главу

XIV Попойка на военном корабле

Не успели мы провести несколько дней в море, как по кораблю разнесся слух, не на шутку встревоживший многих матросов. А дело было вот в чем: по беспримерной оплошности ревизора или столь же непостижимой нерадивости заведующего морскими складами в Кальяо запасы восхитительного напитка, именуемого грогом, оказались почти исчерпанными.

В американском флоте по закону отпускается одна четверть пинты[95] спиртных напитков на человека в день. Выдается грог в два приема — непосредственно перед завтраком и перед обедом. Заслышав дробь барабана, матросы собираются вокруг большой ендовы или бочки, наполненной живительной влагой, и, по мере того как один из кадетов вычитывает имена, вызванный подходит. Никакой гурман, взяв с блестяще отполированного буфета бутылку токая и налив себе рюмку, не чмокает губами со столь великим удовлетворением, как матрос, опорожнивший свою чарку. Для многих мысль об этих ежедневных чарках рождает в воображении далекие и заманчивые пейзажи. Собственно, в них и заключается вся их «жизненная перспектива». Отнимите грог — и бытие для них утратит всякую привлекательность. Едва ли можно сомневаться, что единственное, что удерживает многих людей во флоте, это твердая уверенность, что правительство Соединенных Штатов способно снабжать их безотказно и неукоснительно положенной им ежедневной порцией выпивки. Я знавал несколько опустившихся личностей, никакого отношения к морю не имевших, но тем не менее завербовавшихся во флот; люди эти, как они признавались мне, поступили так исключительно потому, что, пристрастившись к горячительным напиткам, от которых уже не в силах были отказаться, и доведя себя беспутным поведением до крайней нужды, не позволявшей им удовлетворить их страсть на берегу, почли единственным для себя выходом немедленно поступить в военный флот, полагая, что он прибежище всех пьяниц, кои могли там продлить свою жизнь благодаря строгому распорядку дня и телесным упражнениям и дважды в день утолять свою жажду умеренными, но неизменными дозами спиртного.

Как-то раз я стал отговаривать одного пьяницу-марсового от этих ежедневных чарок; когда я сказал ему, что он губит свое здоровье, и посоветовал ему получать вместо грога деньги, как положено по закону, он круто повернулся в мою сторону и, окинув меня неподражаемо лукавым взглядом, воскликнул:

— Бросить грог? С какой стати? Потому, говоришь, что он в гроб меня вгоняет? Ну нет, Белый Бушлат, я слишком добрый христианин и слишком люблю врага своего, чтобы порывать с ним.

Легко поэтому представить себе, какой ужас и отчаяние охватили батарейную палубу при первом же известии о том, что грог израсходован.

— Как, грога больше нет? — заорал старый матрос.

— Господи, как живот заболел! — возопил грот-марсовой.

— Хуже холеры! — крикнул кто-то из кормовой команды.

— Уж лучше бы вода в систернах вышла, — сказал подшкипер.

— Что мы, гуси что ли, без грога жить? — спросил капрал морской пехоты.

— Придется, видно, пить воду вместе с утками, — воскликнул старшина-рулевой.

— И на чарку не осталось? — простонал шкафутный.

— Ни глотка, — вздохнул кладовщик так глубоко, словно вздох этот дошел до его сапог.

Увы, печальное известие подтвердилось. Барабанная дробь уже не призывала команду к ендове с грогом, и густой мрак и отчаяние тучей опустились на людей. Корабль походил на большой город, пораженный каким-то страшным бедствием. Люди собирались кучками, обсуждали свое несчастье и выражали друг другу соболезнование. Тихие лунные ночи уже не оглашались песней, доносящейся с какого-нибудь марса. И лишь редко приходило кому-то в голову рассказать какой-либо занятный случай.

В это самое время, столь тягостное для многих, к изумлению всей команды, начальником полиции было доложено кому следует, что десять человек напились до бесчувствия. Их доставили к мачте, и тут рассеялись сомнения даже самых заядлых скептиков; но, где они раздобыли спиртное, сказать не мог никто. Обратили, однако, внимание на то, что от всех шел лавандовый дух, словно от неких денди.