Их осмотрели и велели бросить в карцер, помещавшийся на батарейной палубе между двумя пушками. Там они пролежали некоторое время недвижные и окаменелые, со сложенными на груди руками, словно многократно повторенные изваяния Черного принца [96] на его надгробии в Кентерберийском соборе [97].
Когда они немного проспались, морскому пехотинцу, сторожившему их узилище, стоило немалых трудов оттеснить толпу, жаждавшую узнать, как среди такого оскудения они ухитрились налакаться. В положенное время виновные были освобождены, и тайное сразу же всплыло наружу.
Оказалось, что одному из них — предприимчивому матросу, особенно чувствительно переносившему общее бедствие, пришла в голову блестящая мысль. Каким-то образом он пронюхал, что у баталера имеется значительный запас одеколона, тайно пронесенного на корабль, для того чтобы извлечь из него прибыль, продавая его туземному населению на стоянках. Предложение, однако, превысило спрос, и, так как покупателей, кроме лейтенанта Шкимушки, на фрегате не обнаружилось, он вез домой более трети первоначального запаса. Короче говоря, это должностное лицо было вызвано на тайные переговоры, в результате коих оно согласилось расстаться с дюжиной бутылок — их содержимым и ублаготворила себя честная компания.
Известие разнеслось по всему кораблю, оставаясь тайной лишь для офицеров и их соглядатаев, и в ту же ночь во многих укромных уголках и потаенных убежищах можно было услышать, как позвякивают длинные, с журавлиными шейками флаконы, и увидеть, как, опорожненные, они вылетают из портов за борт. С помощью желтого сахара, извлеченного из ларя для столовых принадлежностей, и кипятка, добытого у коков на камбузе, матросы готовили всевозможные пунши, тодди [98] и коктейли, добавляя туда вместо кусочка подрумяненного хлеба капельку дегтя для аромата. Разумеется, все производилось в величайшей тайне, и, так как целая ночь прошла после тайных оргий, бражники могли не опасаться, что проделка их будет обнаружена, а тем, кто слишком увлекся возлияниями, оставалось до утра добрых двенадцать часов, чтобы протрезвиться.
На следующий день весь фрегат от носа до кормы благоухал словно женский будуар; ароматы источали все предметы вплоть до бадьи со смолой, и сладостно было даже дыхание иных седых и угрюмых артиллерийских унтер-офицеров. Изумленные лейтенанты принюхивались к ветру и не могли ничего понять, и в этот единственный день Шкимушке по крайней мере не пришлось извлекать из кармана свой надушенный носовой платок. Казалось, будто мы идем вдоль благовонного берега, источающего запах вешних фиалок. Савские ароматы! [99]
…и много миль подряд Улыбкой океан встречал тот запах [100].Но увы! Безнаказанно такие благовония расточаться не могли. Начальник полиции вместе с судовыми капралами, сопоставив кое-какие факты, достаточно скоро пронюхал тайну. Баталер был призван к ответу, и лавандовым пуншам и одеколонным тодди на «Неверсинке» был положен конец.
XV Солонинный клуб на военном корабле и изгнание из оного
Примерно в то время, когда происходили одеколонные волнения, самолюбию моему был нанесен жестокий удар, а лучшие мои чувства были немало покороблены вежливым намеком со стороны артельщика моего бачка. Чтобы все стало ясно, необходимо войти в некоторые подробности.
Простые матросы на большом фрегате распределены на тридцать или сорок бачков, значащихся в книге ревизора как Бачок № 1, Бачок № 2, Бачок № 3 и т. д. Представители каждого бачка держат вместе свои пайки и провизию и завтракают, обедают и ужинают на отведенных им местах между пушками батарейной палубы. Каждый матрос данного бачка (за исключением унтер-офицеров) обязан по очереди выполнять функции кока и официанта. На время его дежурства все дела клуба находятся в его руках.
В обязанности такого кока входит отстаивать интересы своего бачка, следить за тем, чтобы говядина, хлеб и т. д. отпускались одним из помощников баталера в надлежащих количествах без урезки или удержания. В жилой палубе у него имеется ларь, в котором он держит свои котелки, миски, ложки и небольшие запасы сахара, патоки, чая и муки.
Но, хотя он и носит звание кока, артельщик бачка, строго говоря, никаким коком не является, ибо все приготовление пищи для команды производится высоким и могущественным должностным лицом, официально величаемым корабельным коком, под началом коего состоит несколько помощников. На нашем фрегате должность эту исполнял величественный цветной джентльмен, носивший у команды прозвище «Старый Кофей». Помощники его, тоже негры, были известны под именами «Солнышка», «Розовой Воды» и «Майского Дня».