– Немцев? – еще больше удивился Большов. – Каких?..
– Ты мне не придуривайся, говори правду, дабы кнута не испытать.
– А меня, царь, ни кнутом, ни дыбой не испугаешь. Я как семьи лишился, перестал боль чувствовать. Не веришь, так проверь.
– Тебя послал Адашев?
– Да. Он велел смотреть за хатой этой колдуньи. А я уж не упустил момент отомстить ей.
– Отомстить? За что?
– Так это она, Домна проклятая, виновата в смерти моей малолетней дочери и любимой жены! Залечила, сволочь, дочурку до смерти, а жена не вынесла горя и повесилась. В один день похоронил семью, да и себя тоже. Теперь мне все равно. Что тюрьма, что казнь.
– И ты в горе своем поджег избу Домны?
– Не сразу. Сначала хворостом обложил ее, потом в сенях затаился. Надеялся, может, выйдет из горницы. Вышла. Я ее обухом по затылку. И крякнуть не успела. А потом петуха красного пустил и ушел дворами. Не заметил, что кто-то видел меня.
Малюта схватил Большова за волосы, рывком поднял голову.
– Врешь, собака! Коли ты так ненавидел Домну и любил свою семью, то почему к польке Марии приставал? Когда кто-то любит да скорбит, а еще и мстит, то за другие юбки не хватается. Ты не хочешь выдать Адашева, вот и плетешь нам тут небылицы. Кому лжешь, собака? Самому царю!
Большов спокойно ответил:
– Адашев велел смотреть за домом Домны. Первым пошел я и прикончил эту стерву за то, что она убила мою дочь и жену. К Магдалине, полюбовнице Алексея Федоровича, я не приставал, непотребного не предлагал, это она напраслину наводит. Если бы хотел снасильничать Магдалину, то сделал бы это. На нее дунь, она и упадет, а я подковы гну. Только Магдалина живет с Алексеем Федоровичем. Даже из-за этого я бы не полез к ней.
– Уважаешь, значит, Адашева? – спросил царь.
– Уважаю, – ответил Большов. – А тебя, царь, нет, коли ты унижаешь таких людей.
– Заткнись! – Малюта замахнулся кнутом.
– Уймись и отойди, – заявил государь.
Скуратов повиновался.
Иван подошел вплотную к Большову.
– Значит, уважаешь Адашева? Тогда почему приказ его нарушил? Он тебе что велел? Смотреть за избой Домны. А ты убил ее.
– Виноват, не сдержался. Давно хотел удавить колдунью, да все не удавалось. А тут такой случай. Ну и не сдержался.
– А почему Адашев велел следить за избой Домны?
– Того не ведаю. Алексей Федорович собрал нас, верных людей, и приказал, смотрите, мол, по очереди за домом знахарки Домны, что у храма Святого Василия. Но так, чтобы про то люди не прознали. Что заметите интересного или подозрительного, сообщайте Анфиму, сыну священника Сильвестра. Ладно, устал я. Не хочу больше говорить.
Скуратов взревел:
– Ты у меня на дыбе, сын собачий, не только заговоришь, соловьем запоешь!
Иван и на этот раз остановил его:
– Оставь его, Малюта, он правду сказал. Скажи, чтобы взяли с него показания да передали дело суду за убийство знахарки.
– Так позволь, государь, пред тем пытать его. Глядишь, еще что-то скажет.
– Ничего он больше не скажет. И не перечь мне, Малюта.
– Слушаюсь, государь.
Иван резко обернулся к Большову:
– Тебя будут судить и казнят. Ответь мне одно, но как на духу.
– Спрашивай, отвечу.
– Вот отомстил ты Домне, тебе легче стало?
– Легче! Душа успокоилась. А теперь, когда до встречи с женой и дочерью недолго осталось, то совсем полегчало. Не поверишь, царь, радостно мне. На этом свете делать больше нечего.
Иван повернулся и вышел на улицу. Скуратов остался в темнице, брать показания убийцы знахарки Домны.
Государя встретил Дмитрий Ургин, прибывший в Кремль проведать его и узнать о здоровье царицы.
– Здравствуй, Дмитрий!
– Признаться, не ожидал увидеть тебя здесь, государь.
– В темнице был, допрашивал одного лиходея. Но пойдем в палаты, там поговорим. Времени у нас немного, после обеда поеду в Коломенское.
– Как Анастасия?
– Лекарь сообщает, что вроде нормально.
– С Божьей помощью встанет!
– На то и надеюсь, о том и молюсь денно и нощно.
Царь и князь Ургин прошли в палату. Иван присел в кресло, Дмитрий устроился напротив, на лавке.
Иван поведал верному князю обо всем, что произошло за последние дни, подробно изложил разговор с Петром Большовым и спросил:
– Что ты думаешь по этому поводу, Дмитрий?
– По-моему, Большов сказал правду. Я слышал о случае, когда знахарке не удалось спасти больного ребенка, а мать после его смерти покончила с собой. Так что Большов имел повод отомстить знахарке.
– Ты считаешь, он ничего не знал о немцах и о лекарстве, которое они готовили вместе с Домной?
– Считаю, что не знал.
– А Адашев?
– Алексей Федорович мог знать.