Вздохнув, покидаю свою комнату и крадусь по длинному тёмному коридору. Зайдя на кухню я включаю только маленький свет, который освещает рабочую поверхность. Приглушаю его, так что здесь становится не слишком светло. Я ни в коем случае не хочу будить Шона, так как тогда нам придётся с ним говорить о том, что произошло за последние несколько недель.
Сначала моё признание, потом то, что случилось в ванной комнате, и неловкое молчание, которое последовало за этим. Но он же знал, что я люблю его и я знаю что он… а собственно что… Он хочет видеть меня рядом?
Я наливаю воду в чайник и хочу выбрать какой-нибудь вкусный сорт чая, но чаи стоят слишком высоко. Даже встав на цыпочки, едва достаю до них. С каких это пор они стоят так высоко? Раздражённо вздыхаю и уже хочу взять стул, но обернувшись, вздрагиваю от испуга.
Потому что Шон спокойно сидит за кухонным столом и наблюдают за мной!
— Ч-что ты здесь делаешь?! — спрашиваю я его, в ужасе прижимая руку над своим бешено колотящимся сердцем. И только тут мне приходит на ум, что на мне только тёмно-синяя ночная сорочка, которая едва прикрывает мой зад. Тогда я резко сжимаю ноги и кладу руку так, чтобы прикрыть декольте. Шон, в конце концов, всё ещё мой босс!
Шон молча поднимает свою чашку, затем снова ставит её на стол. На нём рубашка и брюки. Галстук ослаблен. Я не заметила его, когда вошла, потому что он сидел рядом с кухонным шкафом.
— Я только быстро сделаю чай и тот час же исчезну… — Почему он сидит здесь, в темноте?
Тут же я поворачиваюсь и хватаю первую попавшуюся мне кружку, наливаю в неё кипяток и почти забываю про чайный пакетик.
И вот когда я уже хочу выйти за дверь, он говорит:
— Не хочешь присесть? — Ну да, конец моему покою! Я должна присесть к нему? Здесь и сейчас? В темноте?
— Эээ… — мямлю я, и вот только сейчас понимаю, что я стою босиком и в одних трусиках. Ночная рубашка почти не считается, так как она немного прозрачная. Я сглатываю, а затем молча сажусь. Здесь темно и он, конечно же, не увидит, что на мне нет бюстгальтера.
Нервно хватаюсь за слишком горячую кружку и опускаю в неё чайный пакетик, как будто хочу утопить его.
— Нам нужно поговорить, — говорит Шон строгим тоном и делает глоток своего чая. Даже от слабого свечения света от рабочей поверхности, я очень хорошо вижу его глаза. Они светятся, как будто кошачьи.
— Как шеф и сотрудник, или как…
— Мужчина и женщина, — дополняет он мои слова. А вот именно сейчас глоток чая мне просто необходим.
— В последнее время многое пошло не так, и я хотел бы извиниться за это. Прежде всего за то, что произошло в ванной. Я хотел немного выпить для храбрости, но потом всё пошло не так. А когда ты ко мне пришла… — Шон опускает свой взгляд и крутит кружку в руках туда-сюда.
— Ты ещё такая юная. Моя жена… то есть будущая бывшая жена, она на пятнадцать лет старше тебя. Кроме того, я твой начальник. И вообще, здесь чертовски много препятствий. Я совершенно не хочу, чтобы ты чувствовала, что тебя используют, или подумала, что я пользуюсь своим положением. И оба этих варианта меня, черт возьми, выводит из себя. Меня бы просто перевели, а вот ты можешь потерять свою работу.
— Тогда я могу работать в другом месте! — говорю я серьёзным голосом. — Если это всё, что тебе мешает, тогда… Это просто бессмыслица! Мне всё равно, что ты немного старше!
— Немного? — издаёт короткий смешок Шон и отставляет свою чашку в сторону, чтобы обеими руками можно было помассировать виски.
— Я мог бы быть твоим отцом, — сонно бормочет Шон. Его голос звучит устало, опустошено. Неудивительно, после того, что мы сегодня… Или точнее сказать, вчера вечером, пережили. Грегор был успешным агентом в ФБР и то, что он оказался замешан в таких зловещих махинациях, потрясло нас всех.
— Может, мне лучше поискать мужчину моего возраста, лет двадцати? — Я знаю, мне двадцать четыре, а ему сорок один. Это разница в семнадцать лет, но что тут можно поделать?
— И с кем мы не будем понимать друг друга? Забудь уже эти маленькие препятствия. Оставь их позади, — вдыхаю я и символически отодвигаю свою чашку с чаем в сторону.
— Ты не должен набираться храбрости. Ты вообще не должен беспокоиться, что что-то может пойти не так… — И вот сейчас мне как раз пригодится мужество, так как я встаю, наклоняюсь и опираюсь на кухонный стол. Я немного наклоняюсь вперёд и шепчу: — Если ты сдашься, то ты уже всё потерял, но если ты попытаешься, ты всё ещё можешь выиграть…
— Разве это поговорка звучит не иначе? — Шона и меня друг от друга разделяют лишь несколько сантиметров. Я улыбаюсь и думаю : «да, но я вся на нервах… Ты просто разрываешь моё сознание!»
Шон ничего не говорит по этому поводу, вместо этого он позволяет своим рукам говорить за него. Они ложатся на мои бёдра, притягивая меня к нему на колени. Помедлив, я позволяю себе погладить Шона по груди и наслаждаюсь тем, что могу ощущать его близость. Тут же его пальцы скользят по моему бедру, в то время как другая его рука ласкает мою спину. Я не хочу терять времени и обнимаю его лицо и уже хочу его поцеловать, но Шон уклоняется от меня. Вместо этого он просто обнимает меня и прижимает к себе моё миниатюрное тело. При этом его руки скользят по моей коже, а затем замирают. Он вдыхает мой аромат.
— Ты так приятно пахнешь, — шепчет он мне в шею. Его губы скользят по моим ключицам, прежде чем Шон снова делает паузу.
И что же я сейчас должна делать, в конце концов? Я сижу здесь у него на коленях, как в дамском седле. Моя грудь прижата к его груди, и я так сильно хочу его, как никогда прежде я не хотела ни одного мужчину. Почему, чёрт побери, он медлит?
Я должна взять инициативу в свои руки!
— Я хочу тебя! — шепчу я ему на ухо и тяну галстук Шона на себя, а после грубо развязываю. Собственно я бы хотела его чем-нибудь крепко связать, чтобы уже, наконец, быть вместе с ним, но он просто поднимается, небрежно сажает меня на кухонный стол.
— Мы не можем этого сделать! Я всё ещё женат! — неистово говорит он и отходит на пару шагов, пока я сижу на кухонном столе и пытаюсь привести в порядок свои растрёпанные волосы. Так не пойдёт!
— На бумаге. Но эмоционально вас давно уже ничего не связывает. Или? Ты же больше в неё не влюблён?! — Что, если всё же влюблён? Что, если он также всё ещё любит свою жену? Завтра будет первое заседание по разводу, на которое я буду его сопровождать. Но действительно подпишет ли он?
— Нет, конечно нет. Слишком много всего произошло для этого. Сначала я хочу закончить эту встречу, после… Посмотрим уже дальше. — Шон дипломатичен как никогда, что я даже не могу сидеть на месте. В ярости соскакиваю вниз и говорю взволнованно:
— Ты всерьёз сейчас хочешь меня оставить в таком состоянии?!
Однако Шон садится на своё прежнее место и с грустью смотрит на меня.
— Рейчел…
— Вы больше не вместе. Если ты что-то чувствуешь ко мне, тогда прекрати, наконец, отталкивать меня. Ты делаешь мне больно! — Когда я это говорю, Шон смотрит на меня, холодный и отстранённый, как всегда. Затем он включает свет, так чтобы мы смогли лучше друг друга видеть.
— Я хочу быть с тобой, Шон. Я хочу лежать рядом с тобой ночью. Держать твою руку. Целовать тебя. Смотреть тебе в глаза и видеть, что ты также хочешь быть рядом со мной. Мне ужасно больно, если ты на меня так смотришь. Если будучи пьяным ты набрасываешься на меня. Если пытаешься меня целовать, а потом вдруг снова вспоминаешь, что ты не можешь. Или не хочешь. Или ты, наконец, доверяешь своим чувствам, или я начинаю посматривать по сторонам в поисках того другого, которому я понравлюсь! — Я подкрепляю это своей стойкой, поводя указательным пальцем, однако, на Шона это не оказывает никакого эффекта.
Шон ухмыляется, и я на грани того, чтобы накричать на него.
— Иди ко мне, — нежно говорит он и протягивает руки навстречу мне. Я скептически сужаю глаза и не двигаюсь ни на дюйм.
— Мисс Кингстон, не могли бы вы ко мне подойти, пожалуйста? — говорит Шон с лёгкой улыбкой на губах. Он протягивает руку ещё немного ближе ко мне. Я колеблюсь и прячу поглубже своё горе.
— Ты серьёзно? — спрашиваю я его неуверенно. После этого стервозного и отчаянного поступка хочется устроить ему маленькую месть. Шон встаёт и делает несколько шагов ко мне, ловит моё лицо своими большими руками и целует мой лоб. Я немного разочарована, так как я не знаю, что же сейчас произойдёт и что он хочет со мной сделать.
— Никаких поцелуев. Никакого секса. Но если ты хочешь, можешь остаться сегодня ночью со мной…
— Окей! — взрываюсь я и смотрю на него с недоверием.
— Я... я только быстро выключу свет, потом приду к тебе! — Я выбегаю из кухни и несусь к моей спальне, прежде чем вернуться к Шону, который в этот момент снимают рубашку и галстук.
Я не могу этого отрицать. Мои глаза становится просто огромными, когда я смотрю на Шона сзади. Его плечи широкие и свет ночной лампы очень красиво играет так искусно обрисовывая рельефы на его теле. Просто наваждение. Как будто я наблюдаю обработанный компьютерный снимок из глянцевого журнала.
Шон, положив руки на пояс брюк, вопросительно поворачивается ко мне. При этом мои глаза блуждает по его бёдрам, которые оказывают на меня непривычно магическое влечение. К тому же ещё этот подтянутый живот, кажется будто сияющий. Он что, предварительно маслом натёр себя?