— Трус ты. А мы думали, ты не такой, — подзадорил парнишку кто-то из отряда и попал, что называется, не в бровь, а в глаз. Василий сразу весь собрался, ожесточился, зыркнул недобро.
— На слабо меня решили взять? А мне не слабо. Пошли!
До ничем не отличавшейся от прочих, почерневшей, крытой ржавым железом избы — настоящей бандитской малины, где Мозг со своими отмороженными подельниками вытворяли, бывало, чёрт знает что, оставалось около сотни метров, когда глазастый Навислав заметил, что забор-штакетник, окружавший избу (мало того, что возле него собрались собаки со всей округи), выглядит как-то… странно. Он получше всмотрелся и от изумления присвистнул:
— Ничего себе. Вы это видите?
— А что там? — отозвался Велеслав.
— Да забор-то!
— Ну, забор как забор. Самый что ни на есть обыкновенный. Горшки какие-то на штакетинах висят, так это обычное дело. Правда, собаки почему-то прыгают и лают, как бешеные, а так вроде ничего особенного.
— Это не горшки, брат мой, — со смехом прокомментировал Навислав. — Это совсем даже не горшки. Ну что, Вася, художник ты наш, самородок самогонный, говорили мы, что бояться тебе больше некого? А ты не верил. Вот, полюбуйся. Это не горшки, это бошки. Головы! Восемь штук. Пойдем-ка, подойдем поближе. Не те ли это самые Безмозглые? Узнаешь кого-нибудь?
Штакетник был утыкан мастерски отрубленными (судя по ровной линии среза шеи) человеческими головами. Вблизи стало понятно, что головы эти принадлежат восьми мужчинам, при жизни, судя по их отвратительным рожам, не отличавшимся добротой нрава. Василия от страха словно парализовало, он молча смотрел на созданную невесть кем ужасную инсталляцию, достойную лучшего из фильмов ужасов.
— Борян… Мозг, — прошептал художник, показав пальцем на самую отталкивающую, истинно звериную, оскаленную и злобную морду. — Это его башка. Ничего себе, ну и дела. Это кто ж их так отделал-то, а?
Велеслав ударом ноги распахнул калитку, осмотрел двор и от увиденной картины расхохотался. В палисаднике, что перед избенкой, стояли козлы. Те самые, на которых обычно пилят дрова. У козел, вооружившись двуручной пилой, дружно работали певунья Всеведа и Марина-Нежива. Вот только пилили они не бревна, а человеческие тела. Перепиливали ноги в коленях, затем у бедра, потом торсы пополам. Как только та или иная часть тела падала на землю, женщины поочередно поднимали ее и бросали за забор, псам на съедение. Те, совершенно озверев от теплой крови и свежей человечины, надсадно выли и вырывали добычу друг у друга. Над собачьей сворой висел красный туман.
— Кощей вам в помощь, матушки, — произнеся ужасное приветствие, с вежливым поклоном приветствовал женщин Велеслав. — Мы вот, извольте заметить, спасать вас пришли, а вы как будто делом занимаетесь? Вы тут, кхм-кхм… пилите!
— Да вас пока дождешься, раньше в гроб уляжешься, — сердито ответила Всеведа, сдувая прядь волос со лба и примеряясь на очередной ноге, где сподручней будет начать распил.
— Мы женщины добрые и сердобольные, между прочим. Вот собачек решили покормить свежатинкой, — подхватила Нежива, — заодно с пилой размяться, на свежем воздухе, а то кровь в жилах застаивается от холода. И ведь говорили мы этим придуркам…
— Причем вежливо говорили, уж как только ни уговаривали! — добавила Всеведа. — Мы девушки приличные, образованные как-никак…
— Вот-вот, — согласилась Нежива, — говорили мы им: «Оставьте вы нас в покое, мы не по этой части, вам с нами не понравится, у вас это… так сказать…»
— Возбудиться у вас, мужички, не получится, — рассмеялась Всеведа. — А они всё про свое. Ребят наших отлупили, нас лапали, да так больно! Притащили сюда…
— А что ж вы их сразу-то не порешили? — озадаченно почесывая затылок, спросил Навислав. — Зачем надо было позволять тащить себя в этот притон разбойников? — Он критически осмотрел убогую обстановку вокруг.
— Как говорят американцы, опыт дороже всего, — с серьезным видом заявила Марина. — Черная Госпожа, живущая во мне, поначалу никак себя не проявляла. Я, если честно, до того испугалась, что я совсем одна, что она меня оставила, даже говорить не могла. А потом ведь напали-то всего четверо, а еще четверо их здесь поджидали. Так что мы уж всех сразу. Только они нас сюда притащили, только калитку за собой прикрыли, Госпожа явилась во всей своей силе. Знаете, это невероятное ощущение — носить в себе частицу ее сущности. В этот раз было вовсе не так, как тогда, у больницы, когда она остановила сердце того жалкого червяка. В этот раз я выросла…