— Землетрясение? — испуганно прошептала одна из них и ухватилась за спинку стула.
Стены ресторана дрогнули от сильного толчка. Фужеры упали, скатились по столу на пол и разбились. Где-то вдалеке нарастал странный, пугающий гул.
Перепуганный буфетчик включил повсюду свет.
Первая пришла в себя Малика:
— Это не землетрясение.
Сангин кивнул.
— Да, это ледник… Дракон. Там что-то случилось… Наверно, поэтому они и на связь не вышли.
— Может, это просто обвал в горах? — попыталась успокоить его Малика.
— Нет, не обвал. Боюсь, что я имею к этому прямое отношение… — Сангин снова посмотрел на часы.
— Думаешь, это твой эксперимент?
Сангин ничего не сказал. Он думал о чем-то своем и, может быть, не слышал вопроса или скорее предпочел не отвечать на него.
— Кто будет рассчитываться? — подошел к ним буфетчик, и этот простой вопрос вывел компанию из оцепенения.
Сангин торопливо подходил к домику, где размещался филиал научного центра «Природа». Нетерпеливо постучал в темное окно. Никто не откликнулся.
— Катя! Катя! — позвал Сангин.
— Кто? — спросил наконец заспанный женский голос.
— Открой! Это я…
— Уже поздно, Сангин Исмаилович.
— Ты что, не одна?
За окном не ответили.
Потом раздался сухой щелчок отпираемого замка… Взлохмаченная со сна девушка, старательно запахивая халатик, твердила:
— Не могу! Вы же знаете! Не имею права!
— А я не могу ждать до утра.
— А я не могу раньше шести выйти на связь!
— Там беда! Понимаешь, беда! — выкрикнул Сангин.
— Ой, я ведь и забыла… Там ваша жена… Сейчас! Ключ!..
Сангин подошел к двери, ведущей в радиорубку и устало прислонился к косяку.
…Из динамика звучал сердитый мужской голос:
— Давай без паники! Какая катастрофа? Мало ли что может быть в горах! Если бы и случилось, радио есть…
— В том-то и дело — у них вышла из строя рация! — стоял на своем Сангин.
Катя старательно держала волну на шкале рации.
Наступила пауза.
— Ну, а что же там могло случиться, по-твоему? — уже не так сердито спросили из динамика.
— Понимаешь, колебания были, как при семибальном землетрясении. Но сейсмологи утверждают, что это не по их части. Остается одно… Тронулся Аждахор!
Необычно многолюдно было на следующее утро в аэропорту райцентра Сарбанд.
Возле двух стоящих рядом вертолетов маячило несколько фигур. Это были Сангин, капитан Соколов, одетая в летную форму гражданской авиации Малика. Они молча ежились от утренней прохлады и поглядывали то на взлетную полосу, то на толпу пассажиров.
Показалась легковая автомашина, и вскоре перед ними предстал сухощавый, темный от загара секретарь райкома партии.
— Здравствуйте, товарищи! — выходя из машины, сказал он. — Только что разговаривал с Душанбе, там очень обеспокоены… Если до одиннадцати над ледником не распогодится и вам не дадут вылета, то в лагерь экспедиции попросим добраться ваших людей, товарищ Соколов. Одновременно через перевал Шохдора пойдут альпинисты из Душанбе.
Малика взглянула на Сангина. Лицо у него было угрюмое, отрешенное…
По часам летний день был еще в самом разгаре, но ни один солнечный луч не пробивался над бескрайним горным плато. Сильные порывы ветра носили в дикой пляске плотную стену снежных хлопьев. Из густой пелены то появлялись, то вновь исчезали фигуры людей — экспедиция гляцеологов. Шли они тяжело и, видно, уже не первый час. Временами останавливались, чтобы переждать сбивающий с ног встречный шквал. Среди них была одна женщина.
— Ну и прогулочку ты, Олим, нам устроил! — крикнула Ширин шагавшему впереди мужчине.
Олим замедлил шаг и, когда женщина по-ровнялась с ним, устало улыбнулся:
— Зато мы на пятнадцать километров ближе к теплой ванне, чем те, которые остались. Им придется повременить с этим делом.
— Как вернемся, я сварю твой любимый белый плов, — пообещала она.
— Тогда мне придется достать рюмки.
Внезапно перед ними возникла заснеженная мужская фигура. Бородатое лицо, за спиной рюкзак.
— Я дальше не пойду, — глухо, с вызовом сказал бородач.
— Снимай рюкзак, помогу! — жестко сказал Олим и шагнул к бородачу.
Тот отвел его руку и, недобро сверкнув глазами, сказал:
— Я пойду назад.
— Саид, тут уже недалеко, — умоляюще проговорила Ширин.
Саид потоптался на месте и с издевкой спросил:
— От чего бежите? От совести?
Олим чуть смутился, но сразу взял себя в руки.