— Значит, когда закончим тут, отправимся к нему. Вместе.
Снег превратился в грязную кашу. Геральт не спеша ходил по усеянному телами полю. Вот он наткнулся на безжизненный взгляд совсем молодого парня, который все еще сжимал в руке меч. Паренек был весьма хорош и мог бы сразить ни одно девичье сердце. Чуть подальше маг увидел знакомый силуэт и подошел поближе, чтобы рассмотреть его. Это оказалась Мелисандра. От ее тела, раздавленного гигантским снежным шаром, мало что осталось. Геральт смог опознать ее лишь по волосам и огненно-красному плащу. Остановившись, он проговорил:
— Спасибо, Мелисандра Асшайская. Ты сдержала свое слово, и живые этого не забудут.
Дейнерис стояла возле тела своего дракона. Ее сиреневые глаза заволокла пелена слез. Геральт подошел к ней и, приобняв за плечо, крепко прижал к себе. Безупречные носили бревна и складывали их вокруг Визериона, образуя подобие погребального костра. Дрогон и Рейгаль кружили в небе и издавали жалобные стоны, оплакивая погибшего брата.
— Когда мои дети вылупились, — сказала Дейнерис сквозь слезы, — они были такие крошечные. Дрогон сразу показал, кто главный в их троице. Он рычал на братьев, отбирая лакомые кусочки, шипел на них, когда те дрались. Визерион же всегда был таким ласковым. Он часто взлетал ко мне на плечо и я чесала его маленькие рожки.
Уткнувшись в могучую грудь чародея, Дейнерис разрыдалась. Даже королевы плачут, когда им невыносимо больно.
Чуть поодаль от Визериона, на собранном из брусьев постаменте, лежало тело Джораха Мормонта. Добрый, верный медведь Дейнерис пал смертью храбрых, защищая свою королеву. Свою возлюбленную.
Арья, оставив ненадолго брата и Миру, пошла к тому месту, где Джон сражался с Иными, так как увидела там нечто знакомое. Дойдя до холма и увидев тела Тороса, Берика и Сандора, она встала возле них на колено и тихо произнесла:
— Что ж, для вас смерть наступила сегодня. Не мне судить о том, заслужили вы ее или нет, но в эту ночь вы умерли, как герои.
— Арья, — услышала она тихий голос. Вскинув голову, волчица обнаружила, что рядом с ней стоит Джендри. Его черные, как смоль, волосы облепили грязное лицо, рубашка была порвана. Сердце в груди радостно встрепенулось, губы сами собой расплылись в улыбке. Поднявшись на ноги, она подошла к черноволосому юноше и произнесла:
— Паршиво выглядишь.
Удивленно изогнув брови, Джендри сначала собирался произнести какую-то колкость, но внезапно рассмеялся. Шагнув к Арье, он заключил ее в объятия.
Оберин сидел возле тела Обары, и из его глаз текли слезы. Последний раз он плакал в тот день, когда узнал о смерти Элии и ее детей, больше двадцати лет назад. Сейчас он вновь был подавлен, ибо его старшей дочери не было в живых. В голове пролетали обрывки воспоминаний — маленькая, дикая Обара недоверчиво смотрит на человека, который только что сказал ей, что он ее отец; Обара верхом на своей первой лошади, подаренной отцом на именины. Как она была счастлива в тот момент! Как горели ее глазенки. Слезы разъедали глаза принца, тело содрогалось в рыданиях.
— Мы скорбим вместе с тобой, отец. Знай — она умерла достойно, — с болью в голове произнесла Нимерия, с трудом сдерживая рвущиеся на свободу слезы. Тиена лишь кивнула, ком в горле не позволял произнести ей хоть слово.
— Иначе и быть не может, — с трудом выдавил Красный Змей, подняв на дочерей затуманенный взгляд. — Ибо она была истинным воином Дорна. Так же, как и вы.
Теон и Яра плечом к плечу стояли возле тела Виктариона. На лице капитана застыла легкая улыбка, словно он смеется над собственной смертью.
— Он сражался достойно. И умер, как истинный воин. Уверена, что Утонувший бог будет доволен таким человеком подле себя, — проговорила девушка, крепко сжав кулаки.
— Да, сестра. Он был истинным железнорожденным, — ответил Теон. — Надеюсь, что когда-нибудь я хотя бы немного смогу стать похожим на него.
***
Джон сидел, прислонившись спиной к почерневшему стволу высокого дерева и наблюдал за тем, как восходит солнце, и небосвод окрашивается в розовые оттенки. Сноу казалось, что сейчас он может просидеть вот так всю жизнь. Веки слипались, но он продолжал бороться со сном. Он не мог себе позволить такой роскоши, пока все павшие не будут преданы огню и их души не упокоятся. Рядом хрустнула ветка и он обернулся. Под деревом стояла Трисс Меригольд. Женщина-маг, отважная и, несмотря на кажущуюся хрупкость, очень сильная. Да к тому же еще и очень красивая, внезапно поймал себя на этой мысли северянин. Улыбнувшись Джону, Трисс присела рядом.
— Ты в порядке? — осторожно спросил Сноу.
Трисс усмехнулась и посмотрела на красно-желтый диск солнца. День обещал быть теплым.
— Думаю, сейчас мы все не в порядке. Дейнерис оплакивает сира Джораха и погибшего дракона, отцы прощаются с сыновьями, многие матери уже никогда не увидят своих детей.
— Да, ты права. Слишком много смертей за одну ночь.
— Но еще больше тех, кто выжил, — Трисс положила руку ему на плечо. — И все благодаря тебе. Ты объединил тех, кто еще недавно сражался друг против друга, благодаря тебе они и их потомки будут жить. Все эти люди забыли о том, какому дому служат, позабыли свои девизы и титулы, каждый теперь — больше не лорд или рыцарь. Они все герои, каждый из них.
— Да, но скоро они сойдутся в новых войнах, если намерения Дейнерис все еще серьезны.
— Ты о том, что львы пойдут против дракона? — усмехнулась Трисс. — Я не ясновидящая, Джон, но думается мне, что войны не будет.
Джон грустно улыбнулся. Обдумывать слова Трисс сейчас не было никаких сил.
— Без вас нам всем пришлось бы намного хуже, — сказал он, взглянув ей в глаза.
— Да, мы с друзьями ослушались указа верховного чародея и за это нас всех лишили бессмертия, — лицо Трисс потемнело. — Но лично я ни о чем не жалею. И пусть меня больше не примут в орден — я знаю, что все сделала правильно. Алджернон вообще счастлив. Он уже решил, что останется в Вестеросе, если Дейнерис станет королевой.
— А ты? — Джон перевел на нее уставшие глаза. — Ты не хочешь остаться?
— Возможно, — уклонилась от прямого ответа Трисс. — Я еще не решила.
В этот момент Джон увидел Эддисона Толлетта, медленно бредущего в их сторону, и расплылся в улыбке. Поднявшись на ноги, он быстро подошел к другу и они крепко обнялись.
— Надо же! Живой, кислая ты рожа!
— Я-то вроде и впрямь живой, — в своей манере ответил Эдд, — Гренну и Пиппу повезло меньше.
Махнув рукой, он показал на груду тел, присыпанную пеплом.
— Они достойно сражались.
— А мы достойно проводим их. — С лица Джона сползла улыбка. — Где здоровяк?
Тормунд сидел возле полыхающего костра, чьи искры поднимались высоко в небо, и задумчиво скреб закоптившуюся бороду.
— Ты как, Тормунд? — спросил Джон. Рука друга была перевязана окровавленной тряпицей. Какой-то вихт лишил Тормунда трех пальцев, но тот, казалось, не замечает этого. Покрутив раненой рукой возле лица, он проворчал:
— Ну, мне всего лишь оттяпали пальцы, но член-то при мне. А это главное.
Мужчины рассмеялись, но Тормунд уже через мгновение вновь сделался серьезным. В его глазах блеснули слезы.
— Мои детишки. Дрин… самый младший. Он погиб еще за Стеной, замерзнув насмерть. Дормунда зарубила проклятая тварь, и я не успел помочь моему мальчику. Моя дочь… Мунда. Мое маленькое солнышко. Она сражалась словно сотня твоих ворон. Ну, она забрала с собой к предкам уйму упырей. Торвинд пал последним. Он был подле меня, я мог бы его спасти, но мерзкие ублюдки оказались проворнее. Я должен был последовать за своими детьми, но боги распорядились иначе. Эти поганые ублюдки забрали почти все, что у меня было. Ну, хоть член не оттяпали. И на том спасибо.
Горе исказило его черты. Он больше не походил на грозу Вольного народа, сейчас Джон видел перед собой лишь скорбящего отца.
— Торегг выжил… Сам не знаю как, но один из моих сыновей со мной, — Тормунд тяжело вздохнул. — Помню их маленькими. Что твои утята семенили за мной по пятам. Дрались за шкуру первого убитого медведя. Мунда отмутузила братьев, а шкуру ту отдала мальчонке, у которого давеча медведица мать загрызла. Добрая была девка.