Внезапно со стороны лагеря дорнийцев послышался громкий шум и отборная брань, которой мог позавидовать даже покойный Бронн Черноводный. Вынырнув из тяжелых мыслей, Бес направился взглянуть, что там происходит. В конце концов, он — десница королевы и должен следить за порядком.
— Убери от меня свои грязные руки, ты, поганое животное!
Тиена Сэнд, дочь принца Оберина, сверкая темными глазами, стояла, широко расставив ноги и направив меч на высоченного человека в лохматой шкуре.
— Что тут происходит? — раздался голос Оберина Мартелла. Принц Дорна, нахмурившись, взирал на развернувшееся перед ним действо, переводя взор с дочери на странного человека.
— Этот одичалый забрался ко мне в палатку, схватил, перекинул через плечо и куда-то поволок. — Тиена негодовала. Казалось, еще мгновение и она испепелит похитителя взглядом. — Только вот он совершенно не ожидал, что я не хочу никуда с ним идти.
— Тиена, — расхохотался Тирион. — Этот… юноша выбрал тебя в жены.
— Что? — удивленно вскинула брови дорнийка.
— Я тебя украл! Теперь ты — моя женщина, — просто заявил парень. Присмотревшись к нему, Тирион понял, кто он такой.
— Ты же сын Тормунда?
— Меня зовут Торегг Высокий. И я хочу забрать эту женщину себе. Она красивая, дикая и яростная, словно сумеречный кот. Разве есть в мире кто-то лучше нее?
— Тебе отец не рассказывал, Торегг, что дорнийские женщины очень своевольные? — со смешком спросил Тирион. — И похищать их себе дороже. Скажи спасибо, что девушка не оттяпала тебе какую-нибудь часть тела. Очень важную часть.
— Пусть скажет спасибо, что я его не убила, — усмехнулась Тиена, опуская меч и откидывая со лба волосы.
— А что! Дочка, по мне так вполне достойный юноша, — рассмеялся Оберин, приобнимая Тиену за плечо. — В Дорне все мальчишки тебя боялись, я уж думал не выдам тебя замуж. А этот, глянь — не побоялся!
Повсюду разнесся громкий смех. Даже Тиена понемногу успокаивалась. Теперь она уже по-другому смотрела на своего похитителя. Торегг, хоть и был несколько диковат с виду, оказался неплох собой. Такие же огненно-рыжие волосы, как у отца, могучее телосложение и добрый взгляд. Как знать, возможно для строптивой дорнийки он и впрямь станет неплохой парой.
— Пойдем поищем твоего папашу, Торегг, — проговорил Оберин, а затем повернулся к Тириону. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, а затем Оберин коротко кивнул в знак приветствия.
***
Геральт стоял на невысоком холме, с которого простирался удивительный вид на верхушки гор. Ветер ласково трепал его серебристые волосы. На душе у мага было так тошно, словно бы его рвали на сотни кусков когти драконов. Он должен был поговорить с Дени, должен рассказать ей все и объяснить, но решиться на это он не мог. Как сказать той, которую он любит всем сердцем, что ему нужно уйти? Да и нужно ли? Эта мысль не давала ему покоя ни днем, ни ночью.
— О чем задумался, Геральт?
Трисс подошла бесшумно, словно привидение. Обернувшись на ее голос, Геральт тяжело вздохнул.
— Думаю, далеко ли до гор, — попытался пошутить маг, но Трисс даже не улыбнулась.
— Я вижу, что в последние дни ты сам не свой. Я знаю, что означает это задумчивый взгляд — точно такой же был перед тем, как ты сообщил Весемиру о своем решении. Ты хочешь уйти, Геральт.
— Не хочу, — покачал головой Геральт. — Но я должен.
— Должен? Кому?
— Ты прекрасно знаешь, Трисс, что если я останусь, то предам их вновь… Я боюсь, что если останусь, призрак моей жены не даст мне покоя. Она будет вновь и вновь являться ко мне во снах, как делала все эти годы, и обвинять в том, что я бросил ее и наших детей на милость врагов. Теперь она станет обвинять меня еще и в том, что я нашел свое счастье с другой.
Геральт откинул со лба прядь волос и задумчиво посмотрел на пролетевшего ворона.
— Твоя жена давно мертва, Геральт. Так же как и сыновья. И ты не хуже меня знаешь, что она стала одержима троном, за что и поплатилась. Сны — это всего лишь сны, они всего лишь отражение твоей совести.
— Я любил ее, — в голосе Геральта ощущалась боль. — Я поддерживал Рейниру в ее притязаниях на Железный трон, я сражался за нее, убивал ее врагов, делил с ней ложе. Но со временем она сильно изменилась и от той девушки, которую я полюбил, осталась лишь бледная тень. Когда я пришел в себя в хижине старика, который меня спас, я узнал о том, что моя жена и сын сбежали, но тогда я был слишком слаб, чтобы им помочь. Потом я выяснил, что детей не тронули, а вернись я — война могла разразиться с новой силой и неизвестно, чем бы все закончилось. По сей день я не знаю, правильно ли я поступил тогда и уже никогда не узнаю.
— Если бы ты начал мстить, погибло бы намного больше людей. В этом ты прав. И твоих детей оставили в живых, потому что они были наследниками Великого дома.
— Да, но они росли без отца, — с болью в голове проговорил Геральт.
— Но они выросли, — возразила Трисс, — а не погибли в детстве. Их не отдали на съедение драконам, не кинули в подземелье умирать от голода. Они выросли и прожили свои жизни. Ты же читал об этом и не хуже меня знаешь историю.
— В любом случае, я никогда теперь не узнаю, прав ли я был, — Геральт тяжело вздохнул и потер уставшие глаза. — Сделанный мною выбор терзал меня всю жизнь. Я забыл про многие вещи, многие имена и лица, но эта боль навсегда со мной. И теперь я вновь стою перед сложным выбором. Решения, решения, как же я устал от этого!
Трисс видела, что ее другу очень тяжело. Он походил на человека, который горел живьем, но не издавал ни звука из-за кляпа во рту. В глазах Геральта было столько боли, что Трисс словно бы сама ощущала ее. Подойдя ближе, она легко коснулась плеча Геральта своей рукой.
— Останься, Геральт. Ради нее, ради вас. Послушай меня. Ты уже и так достаточно наказан. Ты всю жизнь коришь себя в том, что сделал, хотя прекрасно понимаешь, что не мог поступить иначе. Шла война, гибли люди, твои близкие были в опасности. Что ты мог сделать?
— Я мог хотя бы попытаться…
— Попытаться сделать что? — недоумевающе покачала головой Трисс. — У тебя не было сторонников, так же как и у твоей жены. Тебя бы наверняка убили, и неизвестно, чем бы все закончилось.
Геральт не ответил. Он много раз прокручивал в голове все возможные пути, но любой из них привел бы к гибели его детей. Чтобы он ни сделал, кровопролития было не избежать. Трисс права — шла война, но вот только ему пришлось бы воевать в одиночестве. Трисс, поняв, что нашла нужные слова, продолжила:
— Теперь все хорошо — мир спасен от Иных, Дейнерис станет королевой, это всего лишь вопрос времени. Да и куда ты пойдешь? В Ривию нам путь закрыт. Геральт! Разреши себе быть счастливым! То, что было почти двести лет назад — не изменишь. Тогда ты сделал свой выбор, хоть и такой непростой. Но в глубине души ты всегда знал, что поступил верно. Остановись, хватит себя терзать. Подумай о ней! Ты хочешь бросить ее сейчас и считаешь, что это правильно? Но это тоже будет предательством.
— Я не могу остаться, Трисс, — покачал головой Геральт. — Не могу. Даже будучи Деймоном Таргариеном, я никогда не хотел править сам, поэтому поддержал тогда Рейниру. Я рожден в Великом доме, но никогда не хотел быть правителем. Это не мой путь.
— Ты ее любишь?
— Очень люблю, — ни колеблясь, ответил Геральт. — Что мне делать, Трисс?
— Жить. Просто жить. Оставить прошлое в прошлом и смотреть в будущее с надеждой. Править будет она, а тебе достаточно просто быть рядом с ней, любить ее и заботиться о ней. Не бросай ее, Геральт.
Маг тяжело вздохнул и вновь устремил взор на вершины гор, укрытые снежным одеялом. После разговора с Трисс все встало на свои места. Да, он нужен Дейнерис. Он никогда не узнает, правильно ли поступил тогда, когда покинул Вестерос в надежде оградить детей от смерти, но если уйдет сейчас, то точно поступит неправильно. Чародейка права — все они заслужили счастье.
***
Дейнерис сидела на краю постели, устланной шелковым лиловым покрывалом, и наблюдала за тем, как легкий ветер треплет полог шатра. Миссандея не спеша расчесывала серебристые волосы своей королевы. Вдруг Дени услышала возле шатра голос Геральта, а затем полог отодвинулся и он вошел внутрь. Увидев возлюбленного, девушка расплылась в улыбке, а сердце в груди радостно затрепетало. Миссандея, отложив золотой гребень в сторону, проговорила: