Ленин предложил заменить тяжёлую продразвёрстку умеренным налогом. И заградиловка уже ни к чему. Хочешь торговать — свободно вези продукты на любой базар. Было б что везти. А оно должно быть. Теперь ничто не мешало мужику развернуться. Работай на своей земле, только других не эксплуатируй!
— Потому я и говорю, — закончил военный, — будешь сеять!
Бугасов шумно вздохнул, покачал головой, посмотрел на командира сначала правым, потом левым глазом, словно примерялся к чему-то.
— А ведь поверил я тебе!.. И знаешь почему?
— Почему?
— Больно уж хочется верить! Очень хочется! Вы уж там… не обидьте мужика!
Военный протянул руку. Бугасов поднял свою пятерню к плечу и оттуда, сверху, бросил её в раскрытые пальцы командира.
И будто потеплело на дворе. Все опять задвигались, но уже не к воротам, а к усатому командиру. Загомонили, зашумели, а потом снова притихли, прислушиваясь к разговору.
— Лёд выдержит, — сказал Бугасов.
— А пушки как? — спросил военный. — Снег местами глубокий. Не завязнут?
— Прикажи волокуши сделать, — посоветовал Бугасов и тут же начертил щепкой на утоптанном снегу что-то похожее на огромный утюг, сколоченный из брёвен. — Кони протащат по льду — вот и дорога для пушек!
Советы посыпались со всех сторон. Конечно, даже детали подготовки к штурму были уже обсуждены в штабе красных войск, но усатый командир внимательно выслушал всех. Говорили про лестницы и жерди — с ними безопаснее перебираться через трещины и проруби; про еловые лапы, которыми можно заранее обозначить удобные проходы, чтобы не сбиться с пути, если наступать придётся ночью; про ножницы, чтобы резать колючую проволоку, натянутую на кольях вокруг острова.
Говорили и про время. Все считали, что лучше всего штурмовать крепость под утро — часов в пять. Тогда крепче и мороз на заливе, и сон у противника.
У командира спросили, кто пойдёт первым.
— Это пока военная тайна, — ответил он.
Тогда кто-то сзади задал вопрос с подковыркой: все ли будут участвовать в штурме, пойдёт ли, к примеру, Минский полк?
Усы у командира разлетелись ещё шире.
— От солдатского телеграфа тайн нет! — пошутил он. — Вы бы уж прямо спрашивали! Прямо и отвечу: да, было! Было с Невельским и Минским полками! Пришлось Ворошилову побеседовать с ними.
— И что? До чего добеседовались?
Военный рубанул ладонью воздух.
— Ладно! Открою тайну!.. Эти полки и пойдут первыми! Сами потребовали, чтобы искупить свою вину.
Бугасов как-то подозрительно повёл носом — понюхал воздух.
— Горит где-то…
— Маткин берег! — С этим возгласом красноармеец-кашевар бросился к походной кухне и откинул крышку котла. — Батькин край!.. Забыл!
Из котла вырвалось облако пара. Кашевар, высоко задирая локти, заработал черпаком.
— Не пригорела! — успокаиваясь, проговорил он и зычно крикнул: — Третий взвод! Котелки к бою!
Откуда-то в его руках появились ложка и тарелка. Он шлёпнул в неё комок горячей пшённой каши.
— Попробуйте, товарищ командир!
Военный с аппетитом принялся за еду, а у кухни быстро выстроилась очередь красноармейцев. Бугасов подкатил к командиру чурбан. Сам сел на второй.
— Хочу тебе сказать…
— Говори!
— Мало народу про отмену продразвёрстки слышало — кто во дворе был. А остальные?. Пошире бы надо! Это ж хлеще пушки!
— Расскажи остальным, — сказал военный. — Тебе тоже поверят… А в других деревнях есть другие люди. Я не один. Три сотни делегатов со съезда приехали. Всем правду доложат.
— Если так, — считай, что Кронштадт взяли!
Бугасов поднялся и похромал к дому, а командир, который до сих пор будто и не замечал мальчишек, топтавшихся у ворот, вдруг поманил их пальцем. Пока они подходили, он протянул пустую тарелку повару.
— Добавки можно?
— Вкусно, товарищ командир? — обрадовался кашевар и перевернул черпак с кашей над тарелкой.
Военный поставил тарелку на чурбан, ложку потёр снегом и дал Карпухе.
— Подкрепитесь по очереди.
Оглядев занятых едой красноармейцев, он громко спросил:
— Есть ещё вопросы, товарищи?
Все дружно скребли ложками в котелках. Вопросов не было.
— Тогда я спрошу у вас: возьмём Кронштадт?
— Куда ж ему деться? — за всех ответил пожилой красноармеец. — Лёд — он, конечно, жидковат, а и вплавь в случае доберёмся!..
ВЕСЕННИЙ ЛЁД
В полдень в деревне затукали топоры. Во дворе у Дороховых тоже мастерили волокушу. Её делали из брёвен, оставшихся после постройки конюшни. Отец показывал, какие брёвна можно взять, а красноармейцы перетаскивали их под берёзу, затёсывали с одного конца и долбили дырки для крепления. Это немудрёное сооружение напоминало римскую цифру V. Каждая сторона «пятёрки» состояла из нескольких брёвен, положенных друг на друга и крепко соединённых между собой. Чтобы стороны во время движения не сходились, их распирали поперечными досками. Эту волокушу лошади потянут по льду. Брёвна срежут снег и раздвинут его в стороны. Получится довольно широкая, очищенная от снега дорога.
Пятеро красноармейцев работали молча, но это было уже не то унылое молчание, которое поразило утром всех Дороховых. Мальчишки, вертевшиеся около волокуши, видели, что они строят её охотно. И о раках больше никто не вспоминал, даже самый молодой.
Когда сели перекурить, молоденький красноармеец глотнул махорочный дымок и мечтательно улыбнулся.
— А что?.. Ничего бы!.. Весной бы!.. А? Домой!.. Не соврал усатый — тогда развернёмся!.. У моего деда на семена припрятано!
Другой красноармеец потянулся с хрустом, посмотрел на залив, будто прицелился в окутанный туманной дымкой Кронштадт, и хотел сказать что-то. Но разговор так и не состоялся. Во двор вошли Крутогоров и Зуйко. Узнав, что у Дороховых постояльцы, Василий Васильевич послал куда-то матроса. Вскоре к дому подошёл чуть не весь взвод с молодым помкомвзвода. Красноармейцы впряглись в недостроенную волокушу и потащили её к флигелю. Постояльцы забрали винтовки, котелки, мешки и тоже переселились.
— Лишний глаз — он всегда лишний, — сказал Крутогоров. — Как наши разведчики? Не скисли?
— Мы? — Федька оскорблённо засопел носом. — Скажешь тоже, дядя Вася.
Мальчишки сейчас ничуть не боялись предстоящего похода. Всё казалось им захватывающе интересным и нисколько не опасным, как игра, в которой участвуют и взрослые.
Крутогоров привёз с собой написанное чекистами донесение для Кронштадта. В записке говорилось, что войска прибывают со всех сторон, что на каждой горке устанавливают орудия, но штурмовать остров пока не собираются. Боятся, что лёд не выдержит. Надеются, что ещё будут сильные морозы. А если и пойдут на штурм до морозов, то ракетницы заряжены и находятся в верных руках. Сигнал будет подан вовремя.
Для записки устроили хитрый тайничок. Матрос Зуйко взял у Федьки валенок и острым ножом надрезал верх голенища, но не поперёк, а вдоль — так, что в мягкой стенке образовался кармашек. Туда и засунули бумажку.
Инструктаж был короткий. Крутогоров просил поменьше болтать, на вопросы отвечать коротко и не врать — говорить, что видели, кроме, конечно, всего того, что связано с заданием. Видели, что полк разместился в деревне? Видели! И не надо скрывать это.
— А про Десятый съезд? — спросил Гриша.
Крутогоров изумился.
— Командир рассказывал, — пояснил Гриша.
— Усаченный такой! — добавил Карпуха. — Он нас кашей накормил.
— Про съезд можете! — улыбнулся Крутогоров. — Это полезно. Так и скажите: Ленин, мол, отменил продразвёрстку!
— Может, ты поручишь им митинг там устроить? — сердито сказала мать.