Среди кораблей-инвалидов один привлек особенное внимание Сандера. Паруса на передней из трех мачт этого серебристо-серого фрегата превратились в подобие кокона, и даже нельзя было понять, какой они формы и сколько их; его нос и ту часть левого борта, которую Сандер видел, покрывала густая сеть старых шрамов. Корабль словно дремал, прикрыв бронированные веки, но так лишь казалось: к соседям странный фрегат был привязан стальными цепями, а не тросами.
– Что это? – спросил Сандер, от удивления заговорив вслух.
Против всех ожиданий Карат ответил:
– Это «Чокнутая». Находка Марис Гансель. Мы встретили ее в море прошлым летом: она была пуста и являла собой весьма жалкое зрелище. Марис решила привести ее в порядок, но довольно быстро обнаружилось, что эта рыбка не в своем уме. От тех храбрецов, что осмелились ступить на ее палубу, не осталось даже костей. Однако Марис никогда не сдается, и вот поэтому мы любуемся на «Чокнутую» вот уже целый меррский год…
Сандер закрыл глаза и прислушался. ~Песня~ «Чокнутой» чем-то отличалась от обычной песни фрегата, но если бы он ничего о ней не знал, то вряд ли ощутил бы это отличие. Она была по-своему мелодична, в ней чувствовался ритм… Ритм, от которого его сердце вдруг забилось быстро и неровно. Он стиснул зубы и заставил себя отвлечься от безумного корабля, сосредоточившись на самой важной части того, что сказал навигатор «Дочери Солнца»: Марис Гансель никогда не сдается. Значит, если у Амари есть шанс, она его отыщет.
Воспрянув духом, Сандер дождался, пока для «Дочери Солнца» отыщется подходящее место, и отправился к «Невесте ветра», стараясь держаться подальше и от «Чокнутой», и от очарованных, которые, впрочем, и сами шарахались от него, словно они были здоровыми, а он – больным.
Он издалека почувствовал, что на «Невесте ветра» произошло что-то нехорошее, и сразу же испугался за Амари. Испуг оказался напрасным – Марис еще не вернула своего нового ученика, и оставалось лишь надеяться, что она не причинила ему вреда, – однако чутье и ~песня~ привели Сандера в каюту Эсме, и там он сразу понял, в чем дело.
Целительница забралась с ногами на койку, забилась в угол и прижала к груди Сокровище. Ларим не сопротивлялся, хотя таких бурных проявлений чувств обычно не позволял даже ей. Открытые глаза Эсме глядели куда-то в пустоту, и единственным звуком, раздававшимся в каюте, было тихое позвякивание металлических безделушек на ошейнике Сокровища, когда зверек поворачивал голову, глядя то на хозяйку, то на замершего в дверном проеме матроса.
– Ты опять его об этом попросила, да? – тихо проговорил Сандер.
Эсме шмыгнула носом.
– Почему? Почему он не позволяет даже прикоснуться к своим рукам? Я… я все понимаю, но… не станет же она злиться на нас из-за того, что я исцелю ему пальцы? Это не займет много времени, для этого не нужен эликсир. Я не понимаю, что происходит, Сандер…
Он присел на край койки и тяжело вздохнул. Когда они только-только пришли в себя, вырвавшись из Облачного города, Эсме занялась ранеными, которых было много, и кое-кому понадобилась серьезная помощь. У нее оставался еще один флакон с целительским эликсиром, прихваченный Хагеном в лаборатории, и она старалась расходовать драгоценную жидкость очень бережно. Последним в очереди раненых значился капитан, и вот тут-то случилось то, что впервые заставило их задуматься о приближении больших неприятностей.
Эсме вошла в капитанскую каюту – и тотчас же все находившиеся на борту «Невесты ветра» услышали неимоверно противный громкий свист, который словно сверло вгрызался им в головы, нарастая с каждой секундой. Он оборвался, стоило целительнице выскочить обратно за порог, и пробовать второй раз она не стала, решив подождать, пока Кристобаль Фейра очнется от навигаторского сна и сам придет к ней за помощью.
Но он не пришел. Недолгие периоды бодрствования Фейра проводил все там же, в своей каюте, или совершал короткие прогулки по разгромленному фрегату, наблюдая, как матросы в меру сил наводят порядок. Во время одной из таких прогулок Эсме настигла его. Сандер не слышал и не видел их разговора, однако понял с чужих слов, что феникс отказался от целительских услуг, хотя всем было ясно, что он в них нуждается.