«Серебряная роза», почти год называвшаяся «Чокнутой», а до этого много лет лишенная имени, расправила паруса и решительно направилась к открытому морю. Никто не знал, что она будет делать – превратится или отправится на поиски нового навигатора, – но всем стало легче на душе, когда огромный фрегат на прощание ~спел~ о том, что видел перед собой.
О бескрайнем просторе и о свободе.
– Теперь я знаю, что произошло с моим отцом сорок лет назад, – сказала Ризель, глядя на Фаби. Девушка лежала, укрытая единственным одеялом, которое чудом уцелело в кубрике, забытое кем-то из цепных акул, и выглядела так, словно жизнь покинула ее. – Он надорвался, ломая фениксов одного за другим. Дар не пострадал, но случившееся не могло пройти бесследно. Может, он сломал кого-то еще – просто мы все об этом даже не догадываемся. Какой глупостью мне кажется теперь вера в то, что Цапля – самый сильный небесный клан…
Эсме, стоявшая у окна, обняла себя за плечи. Ей было зябко и хотелось согреться, но ларим отказывался выходить из каюты, словно опасаясь, что шаркат вернется. Она и сама осталась бы там, но одиночество пугало еще сильней.
Все случилось слишком быстро… Джа-Джинни схватил ее и унес в небо за секунду до того, как чудовище поднялось над левым бортом «Невесты ветра», и с высоты происходящее казалось еще кошмарнее: она видела серое тело твари рядом с фрегатом и понимала, что с таким громадным противником «Невеста» не сталкивалась; она видела, что люди на палубе слепо движутся к разверстой пасти, как будто та притягивает их.
А потом Фейра крикнул: «Помоги мне!»
И помощь пришла.
– Как же все запуталось, – сказала Ризель.
Эсме была с ней совершенно согласна. После долгих и унылых дней пути через Море Обездоленных, после напряженного ожидания, пока появится чудовище или пока Немо Гансель передумает и позволит талассийцам помочь команде «Невесты ветра», – внезапное оживление и суета казались чем-то на грани безумия. С борта «Лентяйки» постоянно спускали все новые и новые тюки с припасами и разным скарбом, причем об этом не пришлось даже просить: очарованные сами несли бочки с соленой рыбой и водорослями, веревки и сети, гвозди и молотки, щетки, тарелки, ложки, одеяла и прочие мелочи, включая и то, о чем никто не вспомнил. Толком не придя в себя после встречи с шаркатом, матросы начали спешно приводить фрегат в порядок, и для каждого нашлось дело, кроме целительницы, принцессы и той пассажирки, что спала жутковатым сном, похожим на смерть.
Ризель коснулась щеки кончиками пальцев и с изумлением уставилась на свою руку. Эсме за миг до этого почувствовала, что принцесса плачет – удивительное дело, она почему-то была уверена, что Белая Цапля не умеет плакать, – и, повинуясь порыву, шагнула к ней, села рядом. Ризель спрятала лицо в ладонях, и спустя мгновение они сидели, обнявшись, словно сестры, и ничто вокруг уже не могло их испугать.
До вечера Сандер успел переделать множество дел. Он с радостью хватался за все, что ему поручали, чтобы не думать о сирринге, спрятанном за пазухой, и о музыке, которая скрывалась в нем. У него все внутри замирало от страха, что в следующий раз вместо ~песни~ «Невесты ветра» на волю вырвется мотив «Чокнутой» – ему даже в мыслях было непросто называть ее настоящим именем, – и хотя этот мотив теперь никому не навредил бы, потому что жуткий навигатор серебристо-серого корабля умер, Сандер все равно боялся.
Еще он боялся думать о собственной роли в произошедшем. Никто не бросил на него косого взгляда, никому даже в голову не пришло, что шаркат пришел к «Невесте ветра» не случайно. Мало времени, слишком мало! Еще день-другой – и они успокоятся, а потом обязательно поймут, что таких совпадений не бывает. Впрочем, даже тогда его ни в чем не заподозрят. Для них он просто музыкант и друг. Пока еще друг.
Надолго ли?..
Сандер был в трюме, когда что-то дрогнуло в недрах фрегата и тотчас же с палубы донесся чей-то возглас:
– Все сюда! Все скорее сюда! Это надо видеть!
Ноги сами понесли его наверх, как и всех остальных. Этот день и так был переполнен событиями, неужели что-то еще могло случиться? Поначалу Сандер не понял, куда указывает рукой Мани Рыбий Хвост, а когда понял, то потерял дар речи от изумления.
По водам внутреннего моря Талассы неспешно продвигались два фрегата, приближаясь к «Невесте ветра». Оба были ему одновременно знакомы и незнакомы: первый, двухмачтовый, явно талассийский, при свете заходящего солнца казался еще меньше, чем ночью, но безобидным не выглядел. В нем ощущалось что-то непривычное, странное – впрочем, теперь странность легко списывалась на то, что навигатором этого фрегата была женщина.