Карпов видел Бахирева.
24 октября. — Армия наша... отступила. Бросила «Красное Село», «Павловск»... Воображаю брожение в Петрограде... и проклятия, сыплющиеся на наши головы.
25 октября. — Телеграмма от Бахирева, в которой он указывает на необходимость занятия «Красной Горки», после чего неминуемо падение Кронштадта. Я так обрадовался получить эту весточку от Мих[аила] Коронатовича, хотя и не мне адресованной...
26 октября. — Ко мне явились Шт. Капитан Неклюдов и мичманы [неразб.]. Они... шпионили в районе эстонской армии. В сущности, они еще до того, как эстонцы начали операции против «Красной Горки», имели поручение войти в связь с ее гарнизоном и убедить его сдаться. Неклюдов — бывший командир «Красной Горки». Они пришли, когда Питка* уже начал осаду. Видели они, что Ингерманландский полк, в котором командир финляндец, состоит из, несомненно, Русских. Питка производит мобилизацию русского населения. Эта же область грабится им беспощадно; вывозится все, что можно, особенно машины со стекольного завода... мебель из усадьбы... Население терроризировано. <...>
Париж, сентябрь 2001 г.
И. Домнин. Николай Рутыч и его новая книга
Он родился в Одессе в 1916 г., за год до крушения Российской империи. Его отец, Николай Алексеевич Рутченко, был офицером, в Первую мировую воевал на Румынском фронте. После развала армии весной 1918 г. отец в составе отряда полковника М.Г. Дроздовского совершил легендарный поход от Ясс до Новочеркасска. Дорогами Гражданской войны прошел в рядах дроз-довцев до самой эвакуации из Крыма, но не смог покинуть родных берегов, остался. В ноябре 20-го разделил участь тысяч белых офицеров, расстрелянных красными в Симферополе. Так, изначально, русская история нанесла отметину на чистый лист судьбы будущего историка.
В середине 20-х годов арестовали мать, Наталью Петровну. Урожденная Лашкарева, она происходила из рода потомственных военных. Стараниями родственников Николай оказался в Ленинграде, на воспитании в семье крупного архитектора Б.К. Рериха, брата знаменитого художника Н.К. Рериха. Мать освободили в начале 30-х годов. Дабы не подвергать себя опасности, приходилось скрывать правду об отце, умышленно «подправлять» биографию (отсюда и другое место рождения, встречающееся в справках о Рутыче). Окончив рабфак, Николай поступил на исторический факультет университета. Слушал лекции выдающихся историков еще «старой школы», сдавал экзамены академику Е.В.Тарле, был учеником академика Б.Д. Грекова. Среди сокурсников — Лев Гумилев.
В 1937 г. проходил военные сборы подготовки офицеров запаса. Случались любопытные встречи. Однажды лейтенант Рутчен-ко дежурил по станции Псков, куда прибыл поезд командующего войсками Ленинградского военного округа П.Е.Дыбенко. Среди ночи хрестоматийный герой революции, в подпитии, вызвал дежурного в свой вагон, поднес стакан водки и приказал осушить. На категорический отказ реагировал площадной бранью, а Николай, вернувшись в дежурку, не знал что и думать. Но обошлось. (Дыбенко через год расстреляли как «врага народа».)
В 1939 г., по окончании университета, был мобилизован в Красную Армию. Участвовал в финской войне. Господь хранил, как после — еще много и много раз. Вернувшись с фронта, продолжил занятия историей, выступал с лекциями в воинских частях. В соавторстве с М. Тубянским издал книгу «Тюренн как полководец» (Воениздат, 1940).
В 1941-м вновь на фронте. Командовал ротой, участвовал в тяжелых оборонительных боях. Затем — окружение, партизанство, плен. За связь с эмигрантской организацией «Национально-Трудовой Союз» (НТС) в январе 1944 г. был помещен в печально знаменитую гестаповскую тюрьму в Берлине на Альбрехтштрас-се, 8. Полгода ожидания смерти и вместе с тем — раздумий о жизни, о русской истории. В соседней камере находился племянник британского премьера Питер Черчилль, офицер «спецназа», захваченный немцами на юге Франции. В тюремных коридорах они познакомились.
В июне 1944 г. их вместе отправили по этапам, которыми были концлагеря Заксенхаузен, Флоссенбург, Дахау. Лагерная жизнь их сблизила, взаимоподдержка помогла выжить. Там же Питер давал Николаю уроки английского. А после войны издал на родине книгу, в которой несколько страниц посвятил Рутычу.
В конце войны в составе группы политических заключенных был вывезен под охраной СС в южный Тироль, где вся группа находилась под угрозой расстрела. Здесь Николай Рутченко на короткий момент оказался рядом с другим «важным» арестантом, бывшим начальником Генерального штаба сухопутных войск вермахта Францем Гальдером, которого не преминул расспро-
сить о немецкой стратегии в начальный период войны против Советского Союза. Тот охотно делился своими мыслями и воспоминаниями с молодым русским историком.
После освобождения их группы союзными войсками Рутчен-ко попал в лагерь Ричионе, устроенный англо-американскими оккупационными властями в Италии. Дабы, согласно Ялтинскому соглашению, не быть выданным уже советским властям (понимал, что там, дома, его ждали другие лагеря), совершил побег. Благодаря помощи русских эмигрантов и, в частности, князя С.Г. Романовского, герцога Лейхтенбергского (двоюродного брата короля Италии Умберто II), получил права на жительство в Риме. Чтоб не быть «распознанным» на Родине, где оставалась мать, уже отбывшая ранее один срок, взял псевдоним Рутыч (по фамилии предка по отцовской линии, пришедшего в Россию из Сербии). Правда, это не помогло. «Механизм» спецслужб работал, мать арестовали, и освободилась она лишь в 1956 г.
В 1948 г. по вызову представителя НТС во Франции Аркадия Петровича Столыпина (сына знаменитого государственного деятеля) переезжает в Париж. С той поры их связывала совместная работа в союзе и крепкая мужская дружба. Рутыч, войдя в среду эмиграции, познакомился со многими яркими ее представителями. Общался с М.А. Алдановым, в долгих беседах проводил время с СП. Мельгуновым. Близко сошелся с бывшими военными: генералом Е.В. Масловским, полковником П.В. Колтышевым (многолетним сподвижником и помощником генерала А.И.Деникина), редактором журнала «Часовой» капитаном В.В. Ореховым. Встречался с председателями Русского Обще-Воинского Союза генералами А.П.Архангельским и А.А. фон Лампе.
С конца 40-х годов Николай Николаевич сотрудничал с известным эмигрантским журналом «Грани», в начале 80-х его редактировал (оставил журнал «по независящим от него причинам»). Активно публиковался также в «Посеве», «Русской мысли», других изданиях Зарубежья. Работал политическим и военным обозревателем на радиостанции «Свобода» (покинул ее, когда руководство попыталось направить его в «нужное русло»).
После выпуска в свет издательством «Посев» его книги «КПСС у власти» (1960), переизданной в разных странах, имя Рутыча обрело большую известность (позже автору доверительно передали, что книга вызвала крайнее негодование Ю.В. Андропова). С этого же времени усилилось внимание к нему КГБ, и прежде не оставлявшего в покое одного из руководителей НТС. Но времена менялись, и Рутыч постепенно отошел от активной общественно-политической деятельности, все больше сосредоточиваясь на творчестве.
Как видим, история всегда «занималась» судьбой Николая Ру-тыча, ввергала его в свои водовороты, сводила и сближала с крупными, интересными личностями. Но и он, несмотря на все перипетии, не оставлял занятий историей.
Имея прочное образование, хорошо зная особенности освещения истории в СССР, оказавшись за границей, Рутыч основное внимание сосредоточил на последнем периоде Российской империи, революции и Гражданской войне. Он настойчиво собирал ценнейшие исторические свидетельства, документы, изучал обширный пласт наследия «первой волны» эмиграции. Стал одним из учредителей Общества Ревнителей Русской Истории (Париж), и поныне являясь его главным редактором. Отдельные архивные материалы, принадлежавшие Обществу (с согласия его членов) и ему лично, он безвозмездно уже передал в Россию. В настоящее время готовит к передаче очередную партию документов.