С началом Первой мировой войны поступил добровольцем во 2-й Уланский Курляндский полк. В конце 1915 г. за боевые отличия был произведен в прапорщики{~3~}. В начале 1916 был направлен в партизанский отряд подполковника Лунина. После гибели подполковника служил под командованием войскового старшины Семенова (будущего атамана Забайкальского казачьего войска). В 1917 г. произведен в корнеты. В конце года был избран командиром полка, произведен в штабс-ротмистры и награжден солдатским Георгиевским крестом.
В 1918 г. по поручению красного командования сформировал 1-й Лужский конный партизанский полк. В начале ноября того же года с частью полка перешел на сторону белого псковского корпуса, находившегося в стадии формирования. Командир первой батареи Псковского корпуса подполковник К.К. Смирнов вспоминает об этом так: «2 ноября Псков вдруг наполнился шумом и гамом. На улицах появились какие-то субъекты, одетые в красноармейскую форму, с развевающимися лохматыми шевелюрами и наглыми манерами»{~4~}.
За успешные действия во время отступления корпуса из Пскова в конце ноября 1918 г. Булак-Балахович был произведен в подполковники новым командующим корпуса полковником Нефом. Отряд отошел в район станции Верро (Выру) в Эстонии.
В конце февраля 1919 г. генерал-майор А.П. Родзянко принял командование над всеми отрядами, расположенными на Псковском направлении, с задачей сформировать из них 2-ю бригаду Северного корпуса. Состоялась его встреча с Булак-Балаховичем в Юрьеве. Ранее судьба сводила их на рижском фронте осенью 1917 г.: Булак-Балахович отбился от отряда Пунина и рассказывал тогда командиру 1-й бригады 17-й кавалерийской дивизии полковнику Родзянко «самые необыкновенные истории о великих геройских подвигах им совершенных»{~5~}. «Он опять неприятно поразил меня рассказами о своих собственных необыкновенных подвигах...» — вспоминает Родзянко в своей книге{~6~}.
Булак-Балахович совершал удачные набеги на некоторые советские тыловые базы, в частности на базу озерной флотилии Раскопель, захватывая там богатые трофеи, но в то же время не всегда выполнял приказания командующего бригадой. Так, например, произошло при контрнаступлении на деревню Мехикорм. Генерал Родзянко пишет: «Приехав в Мехикорм, я нашел там части полк[овника] Ветренко, которые отступали с того берега (Чудского озера. — Н.Р.) из-за того, что подполковник] Балахович их не поддержал и даже не выслал заслонов для обеспечения их левого фланга»{~7~}.
Несмотря на недисциплинированность отряда Балаховича, любившего именовать себя «батькой», эстонские власти относились к нему благожелательно, как бы противопоставляя «выходца из народа» русским «реакционным» генералам.
Во время майского наступления Северо-Западного корпуса на Нарвском фронте Балахович получил задачу на второстепенном направлении — взять город Гдов. Эту задачу он выполнил, выйдя на фронт по реке Желче. За взятие Гдова был произведен в полковники. Однако он не продвигался дальше в направлении Пскова, видимо, находясь в сговоре с эстонским командованием, которое знало о предстоящем переходе командира красной эстонской дивизии Рима и его подчиненных на сторону правительственных войск и намеревалось опередить Северный корпус в занятии Пскова.
Эстонцы без боя заняли Псков вечером 25 мая 1919 г. Через четыре дня в город вошли части «атамана» Булак-Балаховича, которому по приказу эстонского главнокомандующего генерала И.Я. Лайденера 30 мая была передана власть в Пскове. Все это произошло без ведома генерала Родзянко, представителей которого эстонцы не допускали в Псков. В силу этого генерал Родзянко поспешил передать власть в Гдове и в Гдовском уезде генералу А.Ф. Дзерожинскому, избавив Гдов от произвола «батьки» в Пскове.
А в Пскове начались не только вымогательства и открытые грабежи балаховцев, но и массовые казни, когда подозреваемых в сочувствии к красным без суда и следствия вешали на городских фонарных столбах. «Много псковских жителей, — вспоминает генерал Родзянко, — неизвестно почему сидело в тюрьмах»{~8~}. Избавить псковичей от Булак-Балаховича генерал Родзянко сразу не мог, не располагая резервами и зная, что в случае отзыва Балаховича эстонцы снимут свою 2-ю дивизию с псковского фронта. Тем не менее он понимал, что «меры надо принимать срочные и энергичные»{~9~}. Главной из них было приглашение Е.К. Арсеньева из Финляндии, с тем чтобы тот, получив назначение командиром 2-го стрелкового корпуса, смог бы переформировать, находившееся в Пскове партизанские отряды в регулярные части (см. биографию ген. Арсеньева). И, как писал генерал Родзянко, «...одной из главнейших задач, стоявших перед генералом Арсень-евым, было — привести в порядок гражданскую жизнь в Пскове, которая становилась совершенно невозможной»{~10~}.
Дабы успокоить Булак-Балаховича, его по просьбе генерала Арсеньева в июне 1919 г. произвели в генерал-майоры. Несмотря на это, он продолжал называть свои войска «крестьянской армией» и не собирался на деле подчиняться генералу Арсеньеву. Помимо всего, Булак-Балахович пользовался постоянной поддержкой эстонских властей. Дело доходило до того, что начальник 2-й эстонской дивизии, стоявшей на псковском фронте, полковник Пускар, не стесняясь заявил посетившим его в августе министрам Северо-Западного правительства — Государственного контроля В.Л. Горну и министру продовольствия Эйшинскому, что генерал Юденич никуда не годится и что «Командующим русской армией нужно сделать Балаховича, а в главный штаб к нему посадить полковника Стоякина и Озоля»{~11~}.
Предводитель «крестьянской армии» пользовался не только эстонской поддержкой, но, видимо, импонировал своей «демократичностью» главе английской военной миссии в Прибалтике генералу Гофу. Во всяком случае, Булак-Балахович удостоился чести, которой не удостоились ни генерал Родзянко, ни генерал Юденичу: 19 августа 1919 г. генерал Гоф и его заместитель генерал Марч устроили для генерала Булак-Балаховича завтрак на флагманском крейсере английского адмирала.
19 августа 1919 г. генерал Гоф потребовал от генерала Юденича отзыва из Пскова генерала Арсеньева, якобы германофила, и передачи командования 2-м корпусом Булак-Бала-ховичу. В момент, когда ожидались первые английские корабли со снаряжением и вооружением, генерал Юденич уступил, но, конечно, не сдался. Он поспешил послать генерала Родзянко к эстонскому главнокомандующему генералу Лайдонеру с доказательствами о печатании Балаховичем фальшивых денег в Пскове и в то же время созвал в Нарве (сначала под руководством Родзянко) совещание начальников частей, где были предъявлены обвинения Балаховичу в убийствах, вымогательствах, грабежах и печатанье фальшивых денег.
Прибыв на это совещание, генерал Юденич отменил свой приказ об отзыве генерала Арсеньева и 22 августа 1919 г. приказал полковнику Б.С. Пермикину «взяв в свое распоряжение полки Конно-Егерский, Семеновский и Талабский... арестовать в городе Пскове чинов штаба Г[енерал]-м[айора] Булак-Балаховича, замешанных в беззаконных действиях, весь состав личной сотни Г.М. Булак-Балаховича и предоставить их в мое распоряжение для расследования и предания суду виновных»{~12~}.
Два дня спустя, 24 августа, генерал Юденич отдал еще один приказ (№ 20), в котором подвел итог деятельности и дал оценку морального облика Булак-Балаховича: «Утром 23 августа, командиром 3 стрелкового Талабского полка полковником Пермикиным были арестованы в городе Пскове те чины штаба и личной сотни генерала Булак-Балаховича, против которых имелись доказательства тяжких преступлений: разбой, грабеж, вымогательство и производство бумажных денежных знаков...» Далее в приказе говорится, как арестованный генерал Булак-Балахович, получив приказание явиться в вагон к генералу Юденичу, бежал, дав честное слово адъютанту Талабского полка (поручику Шувалову), что он вернется после прощания с полками. Оказавшись за городом, он с частью своей сотни угрожал открыть огонь по разъезду, посланному на его розыски. «Таким образом, — заканчивает свой приказ Юденич, — генерал Булак-Балахович не сдержал данного слова{В этом месте в печатном варианте книге имеется изображение Вестника Северо-Западной Армии от 22 августа 1919 года. Примечание корректора от lib.rus.ec}, ввел в заблуждение адъютанта Талабского полка, не дождался моего приезда, не принял моего приказания, заявил о нежелании исполнять чьи-либо приказания, угрожал открыть огонь против лиц мною посланных, во время боя покинул нашу Армию и сделал это на виду противника.