Вовка всегда просыпается раньше, ему еще кормить меня надо, а потом уже рулить к своему офису. Так что я безнаказанно остаюсь в постели, когда сквозь свой последний порванный сон слышу, как он, сопя, бредет в ванную. Потом он наполняет нашу квартиру звуками, и я уже просто лежу, старательно уговаривая себя быть хорошим мальчиком. Уговорил. Встаю.
Вовки в ванной комнате уже нет, а вот следы свои он оставил везде. Ментоловый запах зубной пасты, шлепок пены для бритья на краю раковины, косо стоящая в стеклянном стаканчике зубная щетка красного цвета, горьковатый аромат лосьона после бритья, мокрое полотенце на краю джакузи. Попользовался, набросал, вытерся и уже что-то замутил на кухне с завтраком. А хулиганить в ванной теперь моя очередь.
Когда я выхожу весь такой свежеприготовленный, без добавления красителей и консервантов, Вовка уже допивает свой чай, и мы меняемся местами.
- Доброе утро, - бросает он мне, и подставляет свои губы, не отводя глаз от плазменного экрана, из которого выливается сплошной утренний позитив в виде выпуска новостей. Я касаюсь ладонью его спины, целую его и сажусь на его стул. Почти не отводя глаз от телевизора, он наливает мне чай, ставит передо мной чашку, бросает туда три куска сахара и только потом наклоняется к моему лицу.
- Я сделал горячие бутерброды, хочешь?
- Не-а, - отвечаю я со счастливым лицом.
- А что тебе дать?
- Иди, я сам, а то опять в пробке жить будешь, - советую я, а он не уходит, хоть и опаздывает, и стоит передо мной в одних джинсах, требуя развернутого ответа.
- Может, йогурт? Или омлет? Я быстренько?
- Да сделаю я.
- Прости, я не могу больше уговаривать.
Он выходит из кухни, а я смотрю новости и пью чай. Мне совсем не хочется есть, я прислушиваюсь к себе и понимаю, что расслабуха скоро пройдет, потому что у меня только дома доброе утро, а на работе будут проблемы. Там Германов, мой шеф, и что бы я ни делал, он всегда найдет то гавно, с которым меня можно будет смешать.
Вовка залетает на кухню и выхватывает у меня из-под носа мою же чашку с чаем. Он уже нацепил свой черный костюм, белую рубашку и, конечно же, повязал галстук. Сделав последний утренний глоток чая, он спешит в коридор, а я иду за ним, чтобы закрыть после него дверь. Наблюдая за тем, как он, присев на корточки, завязывает шнурки на своих дорогущих ботинках, я уже нашариваю на тумбочке его ключи и, когда он встает, вручаю их ему, как золотую медаль.
- Все, - он выбегает из квартиры, и я слышу, как гремят его шаги по лестнице.
Запечатывая себя в квартире на следующие полчаса, я начинаю неспешно собираться на работу. Вовка наверняка уже выруливает к Третьему транспортному кольцу, ему надо быть на работе вовремя, и я молюсь, чтобы у него было хорошее настроение вечером, а я доеду до метро, мне так ближе, и в мою контору можно немного опоздать.
- Германов вас собирает, - бросает мне его секретарша, - Сегодня в половине четвертого. Экономисты, бухгалтерия, кадры, замы.
- Спасибо, - отвечаю я и открываю дверь своего кабинета. Хорошо, что сбор не сейчас, мне еще надо закончить с отчетом, хотя я был заранее уверен в том, что Германов начнет расправу в половине четвертого именно с меня.
Целый день я корпел, словно проклятый, над кипой бумаг, то и дело переводя взгляд с экрана компьютера на документы, пока у меня не произошла самая что ни есть настоящая расфокусировка зрения. Придавив пальцами веки, я откинулся на спинку кресла и, оттолкнувшись ногами от пола, крутанулся вместе с ним. Моя коллега Ирочка, чей стол был в углу кабинета, улыбнулась, увидев, каким образом я пытаюсь расслабиться. Я оттолкнулся ногами от пола и подъехал к ее столу.
- Ирусик, а что у нас с договором?
Ирочка сдвинула бровки.
- Ну, его еще не привезли.
- Плохо дело. Позвони им, напомни, а?
- Хорошо, Андрей Евгеньевич.
Я оттолкнулся ладонями от ее стола, покатился к своему и тут, конечно же, распахнулась дверь. К нам лично пожаловал наш генеральный директор Германов, хлыщ, каких свет не видывал, протеже кого-то там сверху, работающий у нас около полутора лет, пахнущий океанским бризом, спокойно относящийся ко всем в головном офисе, кроме меня.
Въехав животом в край стола, я с вызовом посмотрел на шефа. Молодой мужчина, симпатичный, а смотрит зверем, ну, разве так можно?
- Андрей Евгеньевич, мне сегодня позарез надо, чтобы ваш отчет лежал передо мной на собрании. – вкрадчиво произнес он, - Вы успеваете?
- У меня уже все готово, - ответил я, - Я проверяю.
- А если все-таки не готово, то хоть приложения с цифрами предоставьте, надо же хоть от чего-то отталкиваться.
- Сделаю.
- И постарайтесь больше не опаздывать, очень вас прошу.
Он перевел взгляд на Иру и улыбнулся, а потом вышел из кабинета, и дышать сразу стало легче.
- Я искренне желаю вам удачи, - Ирочка протянула мне степлер, и я стал скреплять листы бумаги, - Говорят, что он своих везде пропихивает, а «старых» увольняет. Вчера Полина Ивановна из планового отдела заявление написала, якобы по собственному желанию.
- Черт возьми, Ир, - я вылез из-за стола, - Ты прямо позитивом меня зарядила. Ну, уйду тогда в филиал, у нас только в Москве их четыре. Не пугай, я курить пошел.
Взяв сигареты, я направился в курилку, под которую была отведена маленькая комнатка с двумя окошками. Сейчас на дворе июль месяц, окошки были распахнуты, и я, усевшись на подоконник, с наслаждением затянулся. Переживу сегодняшний день как-нибудь, а если Германов позволит себе лишнее, сразу переведусь отсюда. Ну, что это такое, так человека унижать?
Германов и я полюбили друг друга с его первого дня работы в нашем офисе. Сначала он налетел на меня из-за того, что все мужчины ходят тут в костюмах, а я один, словно сумасшедший хакер, в вытертых джинсах и огромном растянутом свитере. И волосы тогда у меня были длинные, я их забирал в высокий хвост, пропускал два раза через резинку, второй раз вытягивая волосы не до конца, и получалось очень стильно. От предыдущего генерального, который ушел от нас к конкурентам, я подобного не слышал, да и лет ему было побольше, лояльный был мужик. Конечно, я Германову стал возражать, сначала мягко, а потом уже грубее, потому что достал. В конце концов, оставив в покое мой внешний вид, он стал крушить мою трудовую деятельность и очень в этом преуспел. И я все равно пытался остаться человеком, понимая, что не каждому молодому недоумку суждено справиться с должностью руководителя.
Спустя год он от меня устал, но я к тому времени был уже с короткими волосами, сменил свитер на простые рубашки, которые носил навыпуск, правда, все равно приходил на работу в джинсах. Но мои отчеты он в покое не оставил и при всех устраивал мне разгон на совещаниях.
Дома я рассказывал Вовке, как мне трудно, а он подсовывал мне Карнеги, массировал спину, покупал любимые мной груши и выволакивал в Филевский парк на велосипедную прогулку. Мой Вовка спасал меня, как умел, но в офисе это мало помогало.
Докуривая, я гонял мысли, болтал ногами и, уже потушив сигарету, услышал звонок мобильного. Ну, конечно, я забыл про время.
- Привет, Дрюш.
Теплый Вовкин голос за полчаса до очередного публичного унижения, конечно, меня не спасет, но я хотя бы выдам шефу свою счастливую улыбку в его неприступное молодое лицо.
- Привет. Как доехал? Успел?
- Успел, все нормально. Ты таблетку выпил?
Ё-моё. У меня гастроэнтерит и Вовка заботится о нем больше, чем о своей печени. Спасибо, любимый.
- Чуть не забыл.
- Ну, бля, Андрей, я что, к тебе постоянно должен быть приставлен?
- Могу только мечтать, - расплылся я.
- Придурок, - прогудел он, - С обедом сам разберешься, не маленький, паровых котлет от меня жди, но «Доширак» тоже не ешь, понял? Короче, твое будущее – кефир, и тот в ограниченном количестве. Позвони, когда все закончится, ладно?