Нет, не пойдет!
Во-первых, как он дотянется до горла сидящего на коне хана?
Во-вторых, тот, что стрелял в него с налимом, и двух шагов сделать не даст – насквозь проткнет своей каленой стрелой.
И, наконец, это уж точно будет последним, остальные не дадут ему добежать до хана, не то, чтобы дотянуться до его горла ножом… Отцу, уж на что, говорят, сильный был, и то не позволили этого сделать…
Как же тогда быть?..
Может, не выбегать никуда, а встретить его прямо тут? А что? Начнут ведь они обыскивать дома. Он спрячется за дверь – вот так…
Славко встал за дверь и с готовностью выставил перед собой нож.
… и как только половец войдет, р-раз ему в спину, дв-ва! А дальше надеть его шапку, халат, вскочить на коня и – кто там в полутьме разберет – броситься к хану! А там – будь, что будет!
- Нет, тоже не пойдет… - с сожалением покачал головой Славко.
Половец – народ осторожный, русскими печальному опыту хорошо обучен! Он сначала саблей или копьем раз десять проверит, нет ли кого за дверью и, только убедившись, что там никого нет, войдет в землянку. Они разве что только убитых не трогают…
«Хм-мм… гм-мм… убитых?»
Славко мгновение подумал и стукнул себя кулаком по лбу:
- Вот что делать надо! Притвориться убитым!
Он картинно лег на пол и, рукоятью кверху, всунул себе под мышку отцовский нож.
- Эх, крови для убедительности не хватает. И зачем я только от ханской отмылся? – вслух пожалел он и ахнул. – А чем клюква не кровь?!
Славко мигом вскочил на ноги и, выскочив из своей землянки, бросился в дом Милуши. Без нее и малыша здесь было так непривычно и пусто, что он чуть не заплакал. Конечно, опытный дед Завид, спрятав людей в сугробах под снегом, сделает все, чтобы им было там даже теплее, чем в землянках, но…
Но времени долго думать об этом у Славки не было.
Он ощупью разыскал в шкафчике под столешницей кринку с клюквой, которую Милуша строго берегла на случай простуды сына, и, отсыпав себе целую пригоршню, а затем, подумав, и другую – последнюю, мысленно попросил у нее прощения за такое воровство…
Надо было спешить.
Половцы могли появиться в любой момент.
И Славко, по привычке плотно закрыв за собой дверь, бегом вернулся в свою землянку. Здесь он быстро растер у себя по груди раздавленные ягоды и, еще более убедительно изображая из себя убитого человека, разлегся на полу.
Однако время шло, а половцев все не было.
Славко стал мерзнуть.
Тогда, решив, что всегда успеет распахнуть полушубок, он только покрепче запахнул его. Потом, подумав еще, потянул с лежанки и подстелил под себя овчинную шкуру.
Наконец, лег, задумался, сам не зная о чем. И даже не заметил, как провалился в глубокий, омутный сон…
4
- Фу, ты, Славко! Слава Богу, живой! – послышался сверху знакомый бас.
Очнулся Славко от звука конского топота.
И – будто не спал.
Одинокий всадник ехал по веси.
Вот он приостановился. Послышался скрип шагов. Тишина.
И - снова топот коня, на этот раз явно к его землянке.
Мысль работала быстро и ясно.
Полулесная, полузвериная жизнь с малолетства приучила его самого, как лесного зверя, в любой момент быть готовым принять решение, отразить внезапный наскок, отстоять свою жизнь.
Вот и теперь он весь напрягся, готовый к броску. Зверек, чистый зверек! Только сердце оставалось человеческим. Не столько страшно, как обидно было умирать Славке. Тринадцать лет, да вот четырнадцатую зиму прожил, а что хорошего видел в жизни? И главное – чего хорошего сделал в ней?..
Дверь открылась, и в землянке стало немного светлей. Неужели он проспал почти до рассвета?
Потоптавшись на пороге, вошедший человек стал осторожно спускаться по ступенькам вниз.
«Почему он один? – лихорадочно соображал Славко. - Половецкий разведчик?»
Хорошо если бы это был тот, с глупым лицом.
Но нет, шаги тяжелые. Скорее всего, это стрелок. Или кто-то из других, крепких воинов хана.
Темная, грузная тень вошла в землянку, приблизилась и вскрикнула, склонившись над ним:
- Славко?..
Славко настолько ушел всем своим существом в то, что должен сейчас сделать, что даже не успел толком удивиться тому, с каких это пор половцы носят русские бороды и знают его по имени.