Вне стен института мне пришлось слушать его лекцию о р. Ангаре, в исследовании которой он принимал непосредственное участие. Лекция была в 1922 году, и теперь нужно просто поражаться всем данным и особенно его прогнозам о будущем этой реки! Тогда же все было просто откровением!
Деликатный и обаятельный человек — таким он остался в нашей памяти!
Хочется отметить его особую роль в одном случае. Я говорил уже о том, что в связи с преобразованием техникума в институт третий курс и особенно четвертый весной 1924 г. оказались сильно перегруженными.
На IV курсе намечены были следующие курсовые работы: расчеты и проектирование сквозной металлической фермы, деревянной фермы Гау, железобетонного железнодорожного моста, набережной на свайном основании, вычерчивание классических архитектурных ордеров, расчет кольцевой распределительной сети части города (водоснабжение), краткие расчеты водяного и парового отопления и центральной вентиляции, эскизные проекты каменной и земляной плотины и расчет шлюзных ворот (Водяные сообщения).
Мои друзья, Миша и Сережа Покровские, и я начали планомерное выполнение курсовых работ с самого начала учебного года — с расчета сквозной фермы, попутно работая и над другими проектами. Работали напряженно, и к концу февраля у нас выполнено было многое. Другие же ребята начал раскачку только после Нового года и поэтому оказались в очень затруднительном положении.
Наш курсовой староста Володя Яценко-Хмелевский сказал нам, что так как курс не может справиться со всеми работами, то решено обратиться в деканат с просьбой об отмене части курсовых работ. Мы трое ответили, что будем протестовать против отмены работ, так как считаем, что в институте нужно получать максимум всяких знаний. Заявление в деканат все же было сделано, и декан П. Ф. Козловский начал тщательную проверку степени выполнения работ — для доклада Академическому совету института.
И вот что сказал нам после заседания совета Петя Щелков (как я уже говорил, сын директора института), славный и замечательно толковый парень, но с небольшой ленцой: "Батька рассказал мне, что было на совете. После доклада П. Ф. и обсуждений, когда большинство склонялось к тому, чтобы отменить часть работ, Н. М. Обухов (декан Электромеханического факультета) спросил: "А сколько сделано у студентов Покровских и Мелихова?"
П. Ф. ответил, что 75 % (у других было 15–25 %). На это Н. М. сказал: "Я бываю три раза в неделю в опере и постоянно вижу там этих студентов. Если другие студенты танцевали в это время, то и они могли выполнить задания. Я считаю, что никаких поблажек не должно быть!" Мнение Н. М. оказалось решающим…
Через день приказ по институту объявил, что все работы IV курса должны быть выполнены к 15 апреля. Не выполнившие не будут допущены к курсовым экзаменам (т. е. оставлены на "второй год"). Ребята дневали и ночевали в институте, а все задания выполнили! Все обошлось благополучно. Нужно сказать, что наша, сама по себе сложившаяся группа в восемь студентов успешно сдала и курсовые работы, и экзамены".
Это, конечно, лишь краткие выписки из воспоминаний моего отца, посвященных его юности и учебе в ХПИ, который он окончил всего 22 лет от роду. Однако и они, вполне объективно, рисуют русскую профессуру, стоявшую 80 лет тому назад у истоков сегодняшнего Харбинского технологического института, как цвет русской интеллигенции, как высокообразованных, добросовестно относившихся к своему нелегкому труду людей, людей всесторонне развитых, не чуждых литературе и искусству. Самое же главное, на мой взгляд, это то, что они высоко несли за рубежом знамя передовой русской технической мысли, заложили славные традиции Харбинского политехнического института и других вузов Китая и внесли тем самым свой вклад в русско-китайское и советско-китайское сотрудничество. Забывать об этом — недостойно.
Но посетивший институт в 2000 году — в год его 80-летия — наш соотечественник, тоже выпускник ХПИ, Петр Зверев с горечью отмечает в своем отчете, что "остался на душе осадок: ни в одном выступлении не была отмечена роль и инициатива по созданию ХПИ виднейших представителей России" (см.: Зверев П. 80-летний юбилей ХПИ // НСМ, июнь 2000, № 76, с. 2). То же относится, замечу, до сих пор и к экспозиции Музея ХПИ, который я посетил еще в 1990 г.
Русскими, китайскими и японскими историками должна быть написана правдивая книга "Харбинский политехнический институт". Это должна быть и объективная книга. Китайская народная мудрость говорит: "Когда пьешь воду, не забывай об источнике!" Нельзя, стыдно для сегодняшней китайской администрации ХТИ "забывать", что прочная основа этого высшего учебного заведения — сегодняшней славы Китая — была заложена в 1920 г. именно русской администрацией и русской профессурой. И преподавание в нем, пока эти профессора не подготовили себе китайскую смену, тоже добрых два десятка лет велось на русском языке, и только с 1954–1955 гг. перешло на китайский.
В 1937–1945 гг., когда институт находился в японских руках, он тоже не стоял на месте и развивался. Его окончили многие японские и китайские студенты. Вот почему сегодня на всех торжествах института японская делегация — самая большая.
Китайская поговорка гласит: "Ладонью не закрыть солнца!" Я надеюсь, что все это непременно будет со временем отражено в истории института и в его музее. Вот это было бы, действительно, настоящим памятником замечательному высшему техническому учебному заведению и его русским профессорам.
Ведь в первую очередь благодаря именно им все мы — и русские, и китайские, и японские инженеры — добились в жизни столь значительных успехов!
В своих разговорах с папой я не раз интересовался тем, как устраивались в Харбине иногородние ученики Харбинских коммерческих училищ, где он жил в годы учебы в училищах и Харбинском политехническом институте. Мне также очень хотелось узнать побольше о жителях Нового Города, которыми в большинстве были железнодорожники и с которыми он общался, об улицах этой интересной части города, о том, что на них было, где было и т. п.
Папа написал мне об этом и даже приложил к своему рассказу небольшой планчик. Я с удовольствием его изучал, совершая таким образом "путешествие" по любимому городу, и думаю, что этот материал тоже будет интересен и моим читателям.
"Напишу о том, у кого я жил в Харбине в студенческие годы, но и скажу, у кого пришлось пожить за время учебы в Харбине, — так начинает отец. — После неудачной попытки поступить в младший приготовительный класс ХКУ (а я "провалился" чуть ли не по всем предметам), было решено подготовить меня для поступления в первый класс этого училища. До поступления оставалось два года, и более года я подготавливался дома — в Бухэду, а последние полгода папа устроил меня на квартиру и "окончательную шлифовку" в семью Ивана Ивановича Хмирова, бывшего в то время помощником начальника Учебного отдела КВЖД — Н. В. Борзова.
Семья Хмировых состояла из 7 человек: И. И. Хмирова, его супруги (забыл ее имя и отчество), сына Жени, заканчивающего Коммерческое училище (1913 г.), Ларисы, ученицы 6-го класса, Лины — 4-го класса и Вали — 2-го класса. Младший сын Гога еще не учился в школе и готовился к поступлению в нее.
Это была прекрасная, дружная, благожелательная семья. Все хорошо относились ко мне, и просто по-матерински — Хмирова. Насколько она была внимательной, можно судить по следующему событию. Я приехал к Хмировым после Нового года в 1913 г. и месяца через три очень заскучал по дому — я ведь никуда так надолго не уезжал. Хуже начал учиться, помню, потихоньку плакал. Она, по-видимому, обо всем догадывалась и втайне от меня вызвала маму. Мама приехала неожиданно для меня, и какой радостью был для меня ее приезд! Все опять пошло хорошо и продолжалось и после отъезда мамы до наступления экзаменов. Если два года назад "провал" при поступлении в младший приготовительный меня нисколько не взволновал, то теперь я, чувствуя себя хорошо подготовленным, "жаждал боя" и полон был решимости выдержать экзамены по меньшей мере на "4".