— Всё, Серый, кончилась ваша житуха. Скоро все протянете ноги.
А потом в небе появились огромные гудящие птицы и сверху упало что-то дымящее. А на другой день раздался оглушительный грохот. И вот теперь Серый лежал под кустом, зализывал рану на лапе и поскуливал — звал Любу или, на худой конец, пожарного, но никто не отзывался. Он лежал один в тёмном ночном лесу.
Некоторые лесные запахи ему показались знакомыми. Серый вспомнил они окружали логово, где он родился. Он вспомнил тёплое логово, сестёр и братьев, и как они ждали мать с добычей. Вспомнил, как однажды мать не вернулась и они разбежались, разыскивая её, и как его подобрали ребята.
Потом Серый вспомнил зоосад: залитые солнцем дорожки, по которым они бегали с Любой, пруд с птицами, клетки зверей-соседей. Вспомнил, как со временем почувствовал себя взрослым, сильным зверем и ему стало тесно в клетке. В те дни Серый ощущал зов предков. В нём проснулся гордый, независимый нрав. Он хотел носиться по лесным полянам, подставлять ветру молодое, упругое тело; надеялся стать вожаком стаи сородичей и мечтал встретить красивую волчицу. Он жил бы в лесу, но иногда прибегал бы к людям — уже привык к ним. Особенно к Любе, самой замечательной из всех людей.
И вот надо же! Теперь, когда Серый очутился в лесу, ему стало не по себе. Он хотел есть, но не знал, как добыть пищу. Мать не успела его научить, а Любе было ни к чему. Ему, взрослому волку, предстояло всему учиться заново.
Прошло немало времени, пока Серый не научился разыскивать добычу, и преследовать её, и ловить, и различать многочисленные лесные запахи, и прятаться от непогоды, и многое другое — всему тому, что необходимо дикому зверю.
Однажды зимой в глубоком овраге Серый обнаружил волчьи следы. Он пошёл по цепочке следов, и вскоре «метки» на деревьях ему подсказали — он на чужой территории. Внезапно Серый увидел, что сверху с обрыва за ним наблюдает волчья стая. Серый дружелюбно замотал головой и полез было знакомиться, но на него, злобно оскалившись, набросился вожак — матёрый лобастый волк. Он сбил Серого в снег, вцепился в загривок. С обрыва стали спускаться другие волки. Они враждебно рычали и всем своим видом давали понять, что сейчас разорвут чужака в клочья. Страх придал Серому силы, он отбился от вожака и бросился по ложбине наутёк.
Обычно волки живут стаями и в определённом месте. У них свои тропы, свои «охотничьи угодья». Серый ничего этого не знал, он был бродячим волком, охотился где придётся и ночевал, где ночь застанет. За годы, пока шла война, Серый исколесил множество лесов, пересекал луга, переплывал реки. Много раз Серый заходил в пустынные сожжённые деревни, где торчали одни прокопчённые печи. В этих деревнях он встречал одичавших дворняг и кошек. При появлении Серого они сразу забивались в разные дыры и закутки. Серый искал людей. Он уже старел, уже уставал от длительных переходов в поисках добычи, уже не мог догнать зайца, поймать притаившуюся в траве птицу. Только и оставалось ему питаться мелкими грызунами, утиными яйцами и рыбёшками, которые он находил на речных отмелях. Серый знал — стоит ему встретить людей, как его сразу накормят, погладят, утешат.
Часто Серый видел сны: к нему подходит улыбающаяся Люба. «Где же ты так долго пропадал, Серый?» — спрашивает его, наклоняется, и гладит, и достаёт из кармана пряник.
Как-то Серый брёл вдоль реки и вдруг за излучиной открылся мост, по которому проезжали машины. Взобравшись по песчаной круче, Серый вышел на шоссе и увидел вдалеке высокие белокаменные дома. Серый не знал, что подошёл к большому городу, он только уловил далёкий запах человеческого жилья.
Его заметили сразу, как только он подошёл к окраине города. Местные собаки сбились в кучу и трусливо, издалека, стали его облаивать. Одни прохожие с воплями бросились в подъезды, другие, остановившись, заголосили:
— Волк, точно! Вызовите милицию! Его надо пристрелить!
А он прижался к фонарному столбу, устало и радостно смотрел на людей, ждал, когда его приютят и покормят.
— Он, видно, старый и больной, — сказал один мужчина с сумкой. — И бока совсем ввалились, видно, голодный.
Мужчина достал из сумки батон хлеба, отломил кусок, бросил Серому и пошёл по улице. Серый проглотил хлеб и побрёл за мужчиной. Заметив, что волк идёт за ним, мужчина остановился и сказал в раздумье:
— В зоопарк тебя отвести, что ли?! — Он бросил Серому ещё один кусок и сказал: — Пошли!
…Так, спустя много лет, Серый снова очутился в клетке. Снова у него была крыша над головой, снова его кормили, снова он был среди людей.
И так случилось, что однажды в этом городе побывала Люба. После войны она вернулась в свой городок и стала работать на восстановленной кастрюльной фабрике. Она уже стала взрослой, у неё уже был сын. И вот однажды они с сыном приехали в большой город и зашли в зоопарк.
Они ходили по зоопарку, и Люба рассказывала сыну о зоосаде, который был в их городке до войны, о Сером… Когда они очутились около клетки спящего Серого и увидели старое животное с облезлой, протёртой шерстью, Люба сказала:
— Надо же, так похож на моего Серого. Только мой был молодой, а этот совсем старый.
Услышав свою кличку, Серый приподнялся. Что-то очень далёкое, полузабытое, но родное послышалось ему в голосе женщины, которая стояла перед клеткой и держала за руку малыша. Серый всмотрелся, принюхался и внезапно уловил запах, который отлично знал с детства и помнил всю жизнь. Радостно заскулив, он подбежал к решётке.
— Совсем такой, как мой Серый, — вздохнула Люба, и они с сыном отошли.
А Серый протяжно завыл и в отчаянии заметался по клетке.
ПЛУТИК
Отец купил мне хомяка, когда я заканчивал школу. Принёс зверька домой, пустил под стол, а мне ничего не сказал. Вечером я сел делать уроки, вдруг слышу — в углу кто-то шуршит. «Неужели, — думаю, — у нас мыши завелись?» Потом смотрю — занавеска зашевелилась и по ней прямо на мой стол влез пушистый зверёк. Розовато-серый, щекастый, с глазами-бусинками. Увидев меня, зверёк очень удивился, встал на задние лапы и замер. Так мы и смотрели друг на друга, пока за спиной я не услышал голос отца:
— Ну как, хорош Плутик?
— Хорош, — сказал я. — Но почему Плутик?
— Он мало того что прогрыз карман моего пальто, ещё и в подкладку спрятал деньги. Плут, не иначе.
Я поместил Плутика в клетку для птиц. Внутри клетки привязал пластмассовую трубку наподобие градусника, налил в неё воды; рядом положил морковь, яблоко, насыпал семечки, орешки, а в углу устроил подстилку из ваты. Но Плутику этого показалось мало. Он натаскал в клетку газет, долго комкал их, укладывая на вату. Потом залез под них и проверил — удобная ли получилась спальня? Видимо, он остался доволен своей работой, потому что стал запихивать орехи и семечки за щёки и относить под газеты.
Клетку я поставил на стол и оставил открытой, чтобы Плутик мог спокойно разгуливать по комнате. У него был излюбленный маршрут: из клетки он подбегал к креслу, которое стояло у стола, спускался по нему на пол и бежал вдоль плинтуса до занавески. По ней карабкался на стол и снова входил в клетку. Всё, что ему попадалось по пути, он тащил в клетку.
Однажды Плутик нашёл на полу линейку. Это была для него слишком тяжёлая вещь, но всё-таки он полез с ней по занавеске. И для чего она ему понадобилась — непонятно. Ну не измерять же своё жилище?! Скорее, по привычке — он был запасливый, хозяйственный.
Он уже был у края стола, как вдруг сорвался и шлёпнулся на пол. Подняв Плутика, я увидел, что у него на задней лапе сильно содрана кожа и перелом.