- И чем же ты занимаешься, Тимур? Я вот учусь в университет, на архитектора. Вот я тебе скажу, чудеса бывают! Я туда мало того, что поступила сама, так ещё и на бесплатный!
- А я программист, работаю в небольшой фирме...
Так они болтали обо всём и ни о чем, Муза подливала чай, иногда доставала из своих необъятных карманов конфеты и снова подливала чай. Конфеты случались разные, то, так горячо любимые Тимом, трюфеля экстра, то мишки на севере, то карамель гусиные лапки, а то и вовсе леденцы взлетные. Но это уж было не важно. Важно было то, что они сидят, сейчас, на кухне и пьют чай, не обращая внимания на канонаду петард за окно и гульбанящие крики соседей из-за стен. Они просто болтают и им тепло, уютно и весло.
Глаза Тимур открыл когда, сонное, по-зимнему желтое, ленивое солнце заглянуло на кухню. Оно очень удивилось, обнаружив там Тимура, а ещё больше удивился Тимур, поняв, что спал на столе, на кухне. И тут уж в голову галопом полезли нехорошие мысли, о том, что хоть и брать у него было нечего, но квартиру обнесли. Он, неуклюже вскочив и уронив табурет, ринулся в комнату, готовый считать убытки и, как вкопанный, встал в дверном проём. Муза, свернувшись калачиком, довольно сопела, в давешнем кресле, которое стало его, Тима, прибежищем на время битья курантов. Теперь юноша решительно не знал, что делать, он ведь собирался страдать и причитать, а тут причитать-то вроде не о чём. Вот она, подозреваемая, сладко дрыхнет, подсовывая себе под щёку кулачек. Всё ж таки, зайдя в комнату, Тим послонялся, из угла в угол, и включил ноут. Зачем он это сделал, он и сам чётко не осознавал, наверное, для того, чтобы получить поздравления от друзей и знакомых, в сети. Но неожиданно, сам для себя открыл недавний файл, с Серёгой и наползающим пыльным мешком.
Пальцы сами потянулись к клаве, а когда таки дотянулись, забарабанили с утроенной силой. Тимур время от времени пробегал глазами по написанному и видел, как всё получалось, складно и красиво... даже не красиво, а выпукло и осязаемо, он не только видел, он, казалось, мог пощупать то, что описывал. Выдернула его из омута слов чашка свежесваренного кофе, бутерброд и мандарин на тарелочке с голубой каемочкой, поставленные перед ним.
- Муза? Ты встала? С добрым утром, - словно очнувшись, он поднял глаза на девушку, она улыбалась во все, тридцать два зуба.
- Доброе. Слушай как здорово, что ты меня приютил. Мне вчера стало жалко тебя будить, так что я в кресле решила прикорнуть, - на милой мордашке появилось извиняющееся выражение, - уходить не стала, чтоб тебя не пугать.
- Да, конечно! - с энтузиазмом закивал Тим.
- Ну, я пойду, - дева солнечно улыбнулась и пошла в прихожую.
- Куда? - всполошился парень.
Тимур вскочил со старого, продавленного кресла, нагло стыренного с работы, завалив его на бок, и кинулся в коридор. Он вдруг подумал, что когда она уйдет, с ней исчезнет и вдохновение, ведь не зря же у неё были такие ботинки, не зря её зовут Музой и похожа она на фею. Он не может её отпустить!
- Зачем тебе уходить, Муза? - от переживаний Тим задышал часто-часто, словно от долгого бега, даже в горле засаднило.
- Как зачем? - в свою очередь удивилась девушка, - я же приехала Москву смотреть, хороша ж я буду, если стану на неё смотреть из твоего окна, - Муза расхохоталась, а Тим только слышал переливы тысячи бубенчиков.
- Хорошо, - он кинулся в комнату и принялся натягивать новые джинсы, потому что по старым, тёмными проплешинами, расползались пятна, от вчерашнего шампанского, - ну а если я тебе покажу Москву, ты потом придёшь обратно, ко мне?
- Да я бы не хотела, тебя стеснять, - настороженно начала девушка.
- Нет-нет, ты меня не стеснишь, - Тим вывалился из комнаты в коридор, пытаясь надеть носок, и вдруг понял, КАК это выглядит, и о чём подумала Муза при виде его такого поведения, - т-т-ты не подумай чего, просто с тобой т-т-т-ак хорошо болтать...давно я с таким удовольствием не болтал... - он замолчал и честно посмотрел на девушку: "Господи, ну пусть она поверит, пусть останется! Потом я придумаю, как её удержать здесь! Но хотя бы на вечер!" мысленно молился он.
- Ну ладно, если я не стесню тебя,... но тогда, чур, я нас кормлю, по-другому я не согласна! - Муза воинственно взглянула на Тима, который расплылся в блаженной улыбке: "Она согласила!"
- Да, как скажешь, я вообще мало ем, так что особо не заморачивайся, - он нахлобучил на себя ушанку и принялся завязывать шнурки на высоких берцах. Девушка только улыбнулась.
Долго они гуляли по московским улицам, было некое очарование в их пустынности первого января. Замерзая, заходили в кафешки и снова шли бродить. Они молчали и говорили, говорили и молчали. Не часто столица видела настолько непохожих людей: воздушную, творческую, бесшабашную, хрупкую и лёгкую Музу, в её огромной, но невесомой одежке и остроносых ботинках феи и тяжелого, громоздкого и тёмного Тимура в его дубленке-пилоте, и высоких берцах. Это были день и ночь, солнце и туча, но им было весело и хорошо.